Жанна Монтегю - Наваждение
– Конечно, дядя Седрик. – Ах, какое наслаждение доставляла ей ясность мысли, не замутненная расплывчатыми, дурманящими видениями. Она помнила, что Элиза отравляла ее своими снадобьями, – ах, какая предательница, сколько раз она твердила, что она – преданная подруга Кэтрин.
Спальня была полна света, утренний небосвод очистился от туч, лишь над вершинами деревьев кое-где висели клочья тумана да вился дымок от костра где-то на горизонте. Эта мирная картина чудесным образом сочеталась с голосами слуг на первом этаже, занятых своими обычными хлопотами. Такого покоя Кэтрин не ощущала с того дня, как ее подхватила буря страстей из-за Адриена.
– Там, снаружи, ждет еще кое-кто, кто хотел бы повидать вас, – сообщил Седрик, не сводя с нее обеспокоенного взгляда.
– Это еще кто? – В глазах ее вспыхнуло подозрение. «О Боже, смогу ли я вообще доверять людям?..»
– Человек, который докопался до правды, дитя мое. Майор Уокер. Именно он – ваш спаситель, а вовсе не я.
Деклан… церковь, его руки, обхватившие ее, его голос. Деклан, рискуя жизнью, спасающий ее от Адриена. До сих пор у нее перед глазами та сцена на берегу, когда двое мужчин сцепились в дикой схватке.
– Я приму его, если вы тоже останетесь, ладно? – Страх, недоверие, этот загнанный взгляд, от которого сердце у Седрика облилось кровью.
У порога послышались шаги и возникла фигура.
– Спасибо вам за мое спасение, – сказала Кэтрин человеку, которого некогда почитала своим врагом.
– Я просто не мог им позволить добиться своего, – отвечал он, опираясь одной рукою на изголовье кровати и глядя ей в глаза с таким выражением, которого она никак не ожидала.
– Я думала, что вы против меня.
– Так оно и было – вначале. Помните, как мы познакомились на пристани и вы набросились на меня как сумасшедшая?
Он рассмеялся, и она заметила мелкие морщинки в уголках его глаз, загорелую кожу, туго обтягивавшую обветренные скулы, ямочку посреди квадратного подбородка. Ей было приятно смотреть на него. Его фигура внушала спокойствие и безопасность, а вовсе не угрозу, как ей подумалось когда-то. Человек, великий душою и телом.
Она улыбнулась своим воспоминаниям. Как она злилась на себя за то, что не была способна начисто вытравить мысли о Деклане из своего мозга.
– Ваше поведение могло показаться просто варварским, майор Уокер. А для скромной англичанки и подавно.
– Никогда не стоит судить о книге только по ее обложке, мисс Энсон, – поддразнил он, взял ее руку и, слегка пожав пальцы, припал к ним губами.
Но она отдернула руку, и он проклял свою торопливость. Ему еще понадобится море терпения, чтобы помочь ей преодолеть свой страх. И он мудро предоставил событиям идти своим чередом – торопиться некуда, впереди целая жизнь.
Как бы то ни было, но он начал ухаживать за нею, и самым изысканным образом, – и впоследствии она даже не смогла вспомнить, как именно это началось. Несколько раз на день он присылал ей цветы. Спускаясь к завтраку, она находила на столе миниатюрные подарки – то отрез шелка, то бархатную коробочку с золотой цепью и кулоном. Погода улучшилась, и она часто гуляла с Филлис по саду. Ее здоровье стремительно возвращалось, кожа стала шелковистой, глаза ясными, а тело округлилось, словно и не было той изможденности и худобы.
Когда она посчитала, что набралась достаточно сил, она отправилась на кухню к Анри, чтобы подробно расспросить про куклу Вуду. Поначалу он вообще не хотел об этом говорить.
– Но ведь мне надо знать, – настаивала она, и лицо ее разгорелось от духоты и от жара печи, в которую она сунула ломтик хлеба.
– Не сидите так близко к печи, миссис Кэтрин, – пробурчал Анри, смущенный ее расспросами. – Вы испортите личико.
Его помощники усердно трудились. Он слышал, как они перекликались под перестук ножей. Тогда он наклонился вплотную к Кэтрин и вполголоса описал, как выглядела кукла:
– О, она была превосходно сделана, мамзель. Прямо-таки мастерская работа. И одета кем-то, кто хорошо управляется с иголкой да с ниткой. Вся такая розовенькая, мягкая, а платье – ну чистая копия бального платья, какое впору разве что принцессе. Сроду я такого не видел.
…Мадам Ладур и Элиза, все время с корзинкой для шитья, иголки так и сверкают, так и мелькают над вышивкой. А вместо нее – кусок розового шелка, отрезанный от нижней юбки Кэтрин, от той самой юбки, в которой она танцевала на балу… Элиза, забравшая ее вещи под предлогом, что нельзя оставлять обноски слугам… Локон ее волос (не был ли в заговоре с ними и Поль Сорель?) и многое другое, о чем шепотом поведал ей Анри: вещи, которые должны были связать куклу с живой плотью.
Она вся покрылась гусиной кожей. Ведьмы! Все они на поверку оказались ведьмами!
– Вы сожжете свой тост, мамзель. Или вам нравится кушать уголья?
Она вытащила хлеб из пламени и стащила с вилки, обжигая пальцы. Слезы застилали ей глаза.
– Ох, Анри! А ты уничтожил ее? Теперь я в безопасности?
– Уж конечно, мамзель. Нечего вам бояться. Мы с доктором Хоком разделались с ней как надо. Ее больше нет.
Ее глаза, влажные от слез, засияли в отблесках пламени:
– Правда?
– Чтоб я сдох на этом самом месте! – авторитетно поклялся большой хунган и искусный повар. – И я и впредь буду заботиться об вас, миссис. Вы уж лучше поверьте мне на слово. Вот только одного не стоит вам делать – близко подходить к Валларду.
Кэтрин содрогнулась. Последнее место на земле, куда бы она могла отправиться, были эти руины, где ужасом был пропитан каждый камень. Она достала что-то из кармана.
– Анри, а что мне делать вот с этим?
Он взглянул на любовный талисман, лежавший на ее ладошке.
– Он теперь для вас безвредный, но все же лучше его сжечь.
Он взял грис-грис и швырнул его в огонь.
Деклан всегда был рядом, готовый прийти на помощь, и держал себя в ежовых рукавицах, прекрасно понимая, что одно неверное движение может свести на нет все, чего он уже добился. Временами он исчезал надолго, не предупреждая заранее, и отсутствовал ровно столько, чтобы Кэтрин успела по нему соскучиться, так что его неожиданное возвращение воспринималось с радостью.
Постепенно они привыкли проводить вместе большую часть времени – иногда с Седриком, иногда вдвоем, поскольку его светлость то и дело уезжал в Новый Орлеан, пока однажды не вернулся вместе с Фени, из которой получилась превосходная подруга Кэтрин. Во время их длительных, откровенных бесед с глазу на глаз Кэтрин мало-помалу стала снова верить в хорошее в людях – особенно в мужчинах. Фени могла быть иногда циничной, но она никогда не падала духом. Она не скупясь делилась с Кэтрин опытом жизненных взлетов и падений.
