Вирджиния Хенли - Сокол и цветок
Придворные увидели опасность гораздо раньше короля и попытались догнать его и объяснить, что вода вот-вот поглотит всех, но тут сам Джон, обернувшись, заметил, к собственному ужасу, что повозки с казной и драгоценностями короны тонут в зыбучих песках, услышал пронзительное ржание уходивших под воду лошадей, вопли тонувших возчиков.
Король приказал свите спасать сокровища, но те, не обращая на него внимания, повернули коней и ринулись к берегу, пытаясь уйти от неминуемой смерти.
Джезмин и Эстелле удалось выбраться на твердую землю, но оказалось, что король с несколькими рыцарями следут за ним по пятам.
– Они настигли нас, настигли, – в отчаянии всхлипывала Джезмин.
– Не бойся, дитя мое, так было суждено, – утешила Эстелла, придержав коня, пока люди короля окружали их.
Поднялись такой шум и суматоха, что Эстелла лишь через несколько минут поняла: почти половина людей, гнавшихся за ними, уже никогда не увидят солнца. Но самому Джону, казалось, это было совершенно все равно, его волновало лишь то, что ненасытное море поглотило драгоценности короны.
Очевидно было, что Джон совершенно обезумел, и его люди делали все возможное, чтобы хоть немного успокоить его. Они без зазрения совести лгали королю, убеждая, что, как только вода спадет, все сокровища можно будет вернуть.
Джезмин посинела от холода и прошептала Эстелле:
– Так я и знала, слишком много болиголова. Как только он его выпил, сразу начал брызгать пеной.
– Жаль, что не сдох, – пробормотала Эстелла и с надеждой добавила: – Может, еще подействует.
Король выхватил длинный хлыст и ожесточенно стегал любого, кто имел достаточно глупости приблизиться к нему. Его люди, охваченные паникой, не знали, что делать. Эстелле с большим трудом удалось перекрыть общие вопли.
– Мы у Суинхеда. Рядом есть аббатство, где мы можем получить убежище на ночь.
Трое рыцарей сразу бросились на поиски аббатства, чтобы подготовить святых обитателей к прибытию важной особы. Солнечный свет почти померк, когда всадники наконец остановились у ворот и, едва передвигая ноги, повели все еще буйствующего короля во двор аббатства, единственным обитателем которого был высокий мужчина в рясе. Подняв руку в знак того, что гости могут разместиться на втором этаже, он растаял в темноте.
Джезмин была не настолько наивна, чтобы думать, будто сумеет благополучно отделаться, и совсем не удивилась, когда Джон, оглядевшись в поисках несчастного, на котором можно было бы сорвать гнев, заметил ее. Налитые кровью глаза зловеще блеснули.
– Сука! Шлюха! Тварь! Ты причина всех моих несчастий!
Джон все еще сжимал хлыст, и ни у одного из рыцарей не хватало смелости отобрать его. Король взмахнул рукой, длинная змея, щелкнув, поползла по полу, ужалив Джезмин в щиколотку.
Она, вскрикнув, попыталась убежать.
– Наверх, сука, – скомандовал он.
Джезмин повиновалась – единственное убежище от безумца – там, в какой-нибудь келье наверху. Придворные снова попытались умаслить короля, но не слишком усердствовали, поскольку давно знали – тирана ничем не умилостивишь.
Джон побежал было за Джезмин, но остановился, вспомнив об Эстелле, и, обернувшись, показал прямо на нее.
– Ведьма! Кляча! Счастье твое, что мне нужны лекарства, иначе я повелел бы немедленно повесить тебя! Приготовь зелье, да поживее! Чем дольше задержишься, тем больше времени у меня будет, чтобы наказать эту маленькую сучку наверху!
Он расхохотался безумным смехом и стал подниматься по лестнице, помахивая длинным кнутом.
Эстелле в голову не пришло объяснять потерявшему разум королю, что у нее нет с собой ни трав, ни настоев, она молча пробежала через трапезную в поисках кухни. Но там никого не было, кроме все того же монаха, да и припасов тоже не оказалось. Готовился только весьма скудный ужин, но ни овощей, ни трав, из которых можно было бы приготовить отвар.
– Добрый человек, что ты намереваешься подать на ужин королю и его свите? – осведомилась она.
Монах пробормотал всего одно слово, низким, хорошо поставленным голосом:
– Персики.
– Персики? – вскричала Эстелла, чувствуя, как сердце куда-то проваливается.
В эти минуты сердце Джезмин, казалось, вот-вот разорвется. Она пыталась сделать все возможное, сопротивлялась, царапалась дралась, кусалась, но не смогла справиться с разъяренным королем: тот ухитрился сорвать с нее одежду и сейчас был занят тем, что привязывал ее руки и ноги к кроватным столбикам, перевернув при этом Джезмин лицом вниз. И это было ужаснее всего. Она знала – Джон не только изобьет ее кнутом, но и изнасилует, как обещал, удовлетворяя свою извращенную похоть.
Джезмин лежала неподвижно, смертельно устални, окаменев от страха и дурных предчувствий, задыхаясь и всхлипывая. В эти мгновения ей больше всего хотелось умереть, но потом сердце сжалось от ужаса – смерти и впрямь недолго ждать, после того как Джон выполнит все, что задумал.
Джезмин уже давно отсекла от себя поток грязных оскорблений и мерзких ругательств, льющийся изо рта насильника, – тот, не стесняясь в выражениях, детально описывал, что и как собирается с ней сделать. Джон щелкнул кнутом; конец злобной змеи полоснул по спине, задел грудь, оставив тонкую кровавую полосу.
Она услыхала женский вопль, потом оглушительный стук в дверь и тупо сообразила, что голос принадлежит ей, но кто стучал? Неужели кто-то осмелился прийти ей на помощь?
Джон уже начал сбрасывать с себя одежду, не обращая внимания на шум, но тут до него дошло, что это, должно быть, Эстелла с обещанным настоем.
Оставив дверь спальни открытой, он вышел в маленькую прихожую, остановился у порога и крикнул:
– Госпожа Уинвуд?
– Да, – донесся еле слышный ответ.
Король осторожно приоткрыл дверь и увидел протянутый Эстеллой кубок. Та старалась держать его неподвижно, хотя ноги буквально тряслись. Пока она была на кухне, в памяти откуда-то всплыли полузабытые слова знахарки, обучившей ее лекарскому искусству. Взяв скалку, она начала разбивать персиковые косточки, потом, измельчив ядрышки, смешала с сиропом, отчаянно надеясь, что король не заметит горечи смертельного яда и успеет выпить содержимое кубка. Эстелла напряженно прислушивалась, боясь, что Джезмин жестоко страдает и не выдержит пыток, но в спальне стояла зловещая тишина.
Эстелла подняла кубок вверх и, пригвоздив короля к месту гипнотическим взглядом, начала говорить, размеренно, напевно, словно произнося заклинания:
– Давным-давно было мне пророческое видение, которому суждено было сбыться. Я тогда уже предсказала, что твой брат Ричард умрет и ты взойдешь на трон. В моем видении ты предстал диким кабаном. Я узрела, как ты убил племянника, юного Артура, и, захватив корону, увез ее в Англию. Я видела, как Филипп Французский и его львенок Луи поглотили твои анжуйские владения, Бретонь и, наконец, Нормандию, а потом устремили алчные взоры на Англию, зная, насколько слаб монарх этой страны. Я уверена – твои предки и все эти преданные тобой люди вышли из воды и унесли все твои богатства, все, чем ты владел. Ты был слишком тщеславен, заботился лишь о драгоценностях короны, а не о власти, которую эта корона знаменует.
