Лора Бекитт - Мотылек летит на пламя
Коннор не двигался. А если он мертв?! Она не видела на его теле ни крови, ни ран, но он мог умереть от чего-то другого. Ужас обжег ей горло, опалил внутренности и заледенил душу.
Айрин завороженно смотрела на ребенка, не смея его окликнуть. В голове не было ни одной мысли, но ее чувства жили, она очень остро воспринимала действительность.
Она его любила. Это был их с Аланом первенец, плод запретной, но такой сладкой любви. Он мог вырасти, он был бы очень красивым. И… счастливым.
Был бы. И, возможно, еще будет.
Наконец Айрин решилась и тихо позвала:
— Коннор!
Он встрепенулся, открыл глаза, и ее душу захлестнула радость.
— Сынок!
— Мама!
Он смотрел с такой надеждой, что она разрыдалась.
— Сейчас я тебя вытащу.
Лестницы не было. Айрин спустила в яму доску и протянула руку.
— Вылезай!
Когда Коннор очутился в ее объятиях, она едва не сошла с ума от счастья. Она плакала и смеялась, тормошила сына и покрывала его лицо поцелуями.
— Тебя не били, не обижали?
— Нет. Но они скоро вернутся. Они так сказали. Я слышал.
— Тогда нам надо бежать.
— Где отец?
— Он тоже тебя ищет.
И тут она почувствовала, что обессилела. От долгой гонки, от невероятных переживаний.
Она села на землю и вытерла рукой потный лоб.
— Сейчас я объясню тебе, как добраться домой. Беги что есть мочи и никуда не сворачивай. Увидишь людей — прячься.
— А ты… мама?!
Коннор произносил это слово с такой любовью, о какой Айрин не смела мечтать.
— Я пойду за тобой. Просто мне надо… немного передохнуть.
У нее кружилась голова, к сердцу подступала слабость, а к горлу — тошнота. А потом ее словно подхватило и стремительно понесло в удушливую тьму.
Айрин очнулась оттого, что Коннор тряс ее за плечо.
— Мама, они едут, я слышу! Надо уходить.
Она заговорила сперва с трудом, а потом все уверенней и быстрее. Сказала, что не может бежать и что ему придется добираться домой одному.
— Я тебя не оставлю! — заявил он твердо, как маленький мужчина.
— Не волнуйся за меня. Я им не нужна. Они ничего мне не сделают. А ты… ты приведешь сюда Алана и других людей.
Когда Коннор убежал, Айрин облегченно вздохнула. Она слышала мужские голоса, фырканье лошадей, позвякивание удил, цокот копыт. А потом увидела людей.
Их было немного, человек шесть или семь, но они и впрямь выглядели зловеще. На головы троих из них были нахлобучены колпаки с прорезями для глаз, лицо других скрывали маски. Айрин представила, как это могло действовать на невежественных и суеверных негров и белых бедняков.
Мужчины явно не ожидали увидеть здесь женщину, растрепанную и бледную, с яркими зелеными глазами, взгляд которых, казалось, пронзал их насквозь.
— Где мальчишка? — пробормотал кто-то.
— Далеко отсюда, — ответила Айрин.
— А что ты здесь делаешь? — злобно произнес один из мужчин.
Было видно, что он узнал ее и не собирался проявлять к ней уважения.
— Я его мать и пришла за ним. — Она сделала шаг вперед и заметила, как кое-кто из негодяев, похитивших ее сына, невольно попятился. — Чего вы хотите, что вам нужно?
— Послушайте, леди! — вперед выступил человек, в осанке и голосе которого было что-то благородное. — Мы хотим, чтобы всякие «саквояжники» убрались с Юга. Чтобы янки не пытались заставить нас признать равноправие негров. И чтобы чернокожие не шлялись по дорогам, угрожая мирным гражданам. Чтобы Юг наконец поднялся с колен.
— А от моего мужа и сына?
Айрин почувствовала, как мужчина смягчился.
— Мы собирались вернуть вам мальчика после того, как ваш муж устранился бы от командования неграми.
— А если бы он отказался?
Мужчины молчали. Вероятно, они не могли такого представить.
— Мы объясняем им, как должно себя вести, — сказала Айрин. — Мы следим за ними. Кое-кому пообещали выделить участки.
— Бесполезно лелеять сорняки, от этого они не превратятся в цветы. Их надо вырывать, другого выхода нет, — твердо произнес «джентльмен».
— Вы приехали из Ирландии, — вмешался другой, не скрывая раздражения, — вы чужая в этих краях, вы ничего не знаете о традициях Юга. Еще до войны вы умудрились навлечь неслыханный позор на тех, кто вас приютил. Я не удивлен, что Уильям О’Келли умер, а его дети подались куда глаза глядят. И теперь вы живете в Темре на правах хозяйки, с цветным мужем, который вдобавок служил федералам!
Айрин усмехнулась.
— Кому он мог служить? Вам? Тем, кто никогда не считал его за человека?
— Я тоже сражался в армии, леди, — вновь заговорил тот, кто показался Айрин единственным джентльменом, — разумеется, на стороне Юга. Мы потерпели поражение, но я не думал, что жизнь кончена. А вернувшись домой, узнал, что янки сожгли мое поместье, изнасиловали и задушили жену, проломили головы детям. Они воевали за свободу негров, и теперь негры имеют право голоса, носят оружие и думают, что они выше нас.
— Мы хотим, чтобы вы продали имение и навсегда уехали отсюда. Вы не найдете здесь ничего, кроме ненависти, а возможно, и смерти, — сказал другой.
— Вы угрожаете мне? Напрасно: я никогда не уеду из Темры. Это мой дом. Ни живая, ни мертвая я не покину эту землю. Потому что она моя. И я заставлю вас ответить за то, что вы сделали! — с этими словами Айрин подскочила к ближайшему человеку, резким движением сорвала с него маску и воскликнула: — Ничто не заставит меня забыть это лицо! Я разыщу вас всех, и вы предстанете перед судом! За похищение моего сына! За то, что наводите страх на мирных людей!
Мужчины остолбенели. Они не ожидали такого поворота. Эта женщина и впрямь была чужой, она ничего не боялась, не следовала традициям, не признавала законов.
Когда она бросилась на следующего человека, его нервы не выдержали. Он собирался оттолкнуть ее, но вместо этого нажал на курок.
Айрин не почувствовала, как упала, как ударилась о землю. Очнувшись, она поняла, что лежит в мокрой пахучей траве, а над головой распростерлось небо. В теле были слабость и боль, но сознание оставалось ясным. Айрин подумала о том, сколько раз в нее вселялось что-то безнадежное, тяжкое и скольких усилий ей стоило сбросить с себя этот гнет! Сейчас она меньше, чем когда-либо, была уверена в том, что справится.
Одна половина ее существа настороженно следила за тем, что было вокруг, другая прислушивалась к тому, что происходило внутри.
Откуда-то издалека доносились голоса:
— Зачем ты в нее выстрелил?!
— Это произошло случайно. Я не хотел!
— А я с самого начала не желал участвовать в этом! Что теперь делать?!
