Натали Питерс - Опасное окружение
– Мы не сможем быть счастливы вместе, – сказала я. – И тому много причин: и из-за того, что сделала со мной Жоржетта, и из-за того, как он со мной обращался. Из-за всего того плохого, что случилось со мной по его вине. Жан, я не могу доверять ему, ты ведь понимаешь меня! Женщина для него – ничто. Он не любит меня. Ни разу он не дал мне понять, что любит, – ни словом, ни знаком. Он из тех мужчин, в жизни которых нет места для женщины. И еще – я не хочу быть его любовницей. Я не хочу жить на задворках его жизни в постоянной неуверенности и страхе.
– Но он не любит свою жену, – сказал Жан. – Он будет принадлежать только тебе, Элиза, тебе одной.
– Нет, Жан, он принадлежит только себе. Я лучше привезу своего незаконнорожденного ребенка домой и проживу остаток жизни в позоре, чем стану молить его о любви.
– Ты слишком горда, Элиза. Я уверен, расскажи ты ему о ребенке…
– Нет! Я не стану привязывать его к себе с помощью фальшивых уз.
– Дитя любви – не фальшивка, Элиза.
– Но этот ребенок плод не любви, он плод горечи, злости, насилия. Неужели ты думаешь, что я стану использовать против Гарта такое оружие? Я согласна скорее потерять Гарта навеки, чем заслужить его жалость. И не смей ему ни о чем говорить! Обещай мне, Жан. Обещай сохранить мою тайну.
Я заплакала. Жан обнял меня и нежно погладил по голове.
– Твоя тайна в надежных руках, ты знаешь, Элиза, но, Боже мой, какой же он глупец!
Поздно вечером я проснулась оттого, что кто-то зашел ко мне в комнату через балконную дверь.
– Что это? – зашептала я. – Кто там?
– Гарт.
– О, – сказала я, откинувшись на подушку, – мы уже как-то разыгрывали похожую сцену, как я помню.
– С небольшими различиями, – сказал он, присаживаясь на край кровати. – На этот раз мне не пришлось карабкаться. Я сплю в соседней комнате.
– В самом деле? – тихо рассмеялась я. – Лафит, вероятно, пытается разыграть купидона. Надо было его предупредить, что у него все равно ничего не получится.
– Вы двое походили сегодня на двух голубков. Он позже сказал мне, в очень любезной манере, разумеется, что я дурак. Так какие байки ты обо мне рассказывала?
– Ни одного слова лжи – только правду.
В темноте я не видела его лица, только контуры фигуры, но я ощущала его присутствие, чувствовала его всей кожей.
– Он составил собственное мнение. Мне жаль, что он считает тебя дураком, ему не следовало говорить об этом вслух, но Жан, знаешь ли, человек довольно импульсивный.
– И ты с ним согласна? – спросил Гарт, играя с черным локоном, упавшим мне на плечо.
– Если и так, то что? Ты захочешь измениться к лучшему?
– Нет. Я вел себя глупо, но я не дурак. Что ты собираешься делать в Новом Орлеане?
– Поселюсь в доме Лафита до окончания войны, а там с первым кораблем отправлюсь во Францию. Кто знает, если победят британцы, может быть, я уговорю своего старого знакомого, генерала, выполнить обещание, данное им в Вашингтоне.
Гарт положил мне руку на грудь. Я оттолкнула его.
– Иди спать, Гарт, уже поздно.
– Я не уйду, Элиза. Эту последнюю ночь я проведу с тобой, если ты не возражаешь.
– Прошу тебя, Гарт, ты обещал…
– Всему приходит конец, моя дорогая: странствиям, романам, обещаниям.
Где-то внутри, в темных глубинах моего существа, возникло странное ощущение, будто меня засасывает водоворот. Гарт сорвал с меня одеяло и распахнул свой халат. Он был наг. Укрыв меня своим телом, он покрывал поцелуями лицо, шею, руки. Я выскользнула из-под него, соскочила с кровати и метнулась в угол. Гарт бросился за мной. Я резко обернулась, наставив ногти ему в глаза. Он сжал мне кисти и завел за спину руки. Я мотала головой и била ногами.
– Ты никогда ничему не научишься, – процедил он сквозь зубы.
Я выругалась. Гарт распахнул мою ночную рубашку и вонзился зубами в сосок. Я вскрикнула. Не обращая внимания на мои возгласы, он заставил меня опуститься на пол. Губы его жгли мою плоть, и, как я ни противилась, не могла не почувствовать, как наливается ленивым теплом мое тело.
– Пожалуйста, отпусти мне руки, – сказала я, чуть дыша. – Ты делаешь мне больно.
– Чтобы ты выцарапала мне глаза? Нет, спасибо, Элиза. Я знаю ваши женские штучки.
– Гарт…
Я затихла. Стало слышно, как бьется рядом с моим его сердце.
– Гарт, прошу, отпусти.
Гарт подождал немного и отпустил мои запястья. Я легонько погладила твердые мышцы его бедер, ягодиц и спины. Гарт вздрогнул всем телом, чуть застонав. Я обвела рукой абрис его крепкого мужественного подбородка, ровного и чистого лба, губ. Мне хотелось навек запечатлеть в памяти его лицо, запомнить его нос, щеки, лоб. Я запустила пальцы в золотые волосы и придвинула его лицо к себе, так, что наши губы почти соприкоснулись.
– Ну почему мы все время должны воевать? – с тоской проговорила я. – Почему мы не можем хотя бы на этот раз быть только любовниками, а не противниками. Я хочу тебя…
– Какая разница, хочешь ты или нет? Я намерен взять тебя, женщина, здесь и сейчас, нравится тебе это или нет.
– Зато для меня есть разница, – прошептала я. – Я хочу запомнить эту ночь навсегда. Пожалуйста, будь со мной ласков, мой дорогой.
Гарт сжал меня в объятиях и застонал.
– Временами я готов убить тебя, Элиза, – сказал Гарт, поглаживая мне шею. – Я мог бы одной рукой свернуть твое белое горлышко и выдавить из тебя жизнь.
– Зачем? Я засела у тебя в печенках?
– Ты слишком хорошо знаешь об этом, – хрипло проговорил Гарт.
Мы слились в долгом томном поцелуе. Он вонзил в меня свое трепещущее орудие. Я захлебнулась готовым вырваться криком. Должно быть, Гарт почувствовал, что со мной что-то не так.
– Ты боишься?
– А тебе не все равно?
Гарт долго молчал. Он лежал недвижим, укрывая меня своим великолепным телом, а потом сказал, убирая с моего лица черную прядь:
– Да, черт возьми, не все равно.
– Я не боюсь, – тихо сказала я. – Я только боюсь, что не смогу…
– Сможешь, – сказал он, начиная внутри меня медленное плавное движение.
– Так вот твое знаменитое лекарство, доктор? – поддразнивая, спросила я. – Что, если мне не поможет?
– Никуда не денешься, – засмеялся Гарт, – если не хочешь так провести всю ночь.
Со вздохом удовлетворения я забылась в его объятиях. Язычки зажженного им пламени ласкали меня, огонь его любви согревал меня. В эту ночь мы спали мало, истосковавшись по любви. Сама не знаю как, но ему удалось освободить меня от страшной боли, которую я носила в себе с того самого дня, когда мы любили друг друга в маленьком домике на границе «Ля Рев» и Хайлендса. В эту ночь я не думала о будущем. Я жила только настоящим.
Перед рассветом Гарт прижал меня к себе крепко-крепко и сказал:
