Джудит Макнот - Нечто чудесное
– Вы не сказали мне, что в вас стреляли.
– Не видел причины зря тебя тревожить, – пробормотал Джордан, но тут же покачал головой и неохотно признался:
– Это не совсем правда. В глубине души я подозревал, что это ты пыталась покончить со мной, – стрелявший был почти такого же телосложения. Кроме того, только утром того дня ты объявила, что сделаешь все на свете, лишь бы освободиться от этого брака.
Александра прикусила губу и отвернулась, но Джордан успел увидеть в ее глазах боль и осуждение. Сунув руки в карманы, он продолжал:
– Три дня назад лакей по имени Нордстром умер, выпив портвейна, налитого в графин, который мы брали на пикник… того портвейна, что ты несколько раз уговаривала меня попробовать.
Глядя в ее глаза, он бросил резко, не щадя себя:
– Фокс не помощник управляющего, он детектив, люди которого были расставлены по всему Хоторну. Именно Фокс расследовал несчастный случай с Нордстромом и посчитал, что ты единственная, кто мог отравить вино.
– Я? – тихо охнула Александра – Как ты мог подумать такое?
– Свидетельницей Фокса была судомойка, которая время от времени нанималась сюда на поденную работу. Ее звали Джин. Это она подбросила яд по приказу Берти. Ты уже знаешь, что случилось потом.
Александра болезненно поморщилась:
– Значит, мысленно вы осудили и обвинили меня в попытках убить вас, руководствуясь столь шаткими подозрениями? Потому что я приблизительно того же роста, что и убийца, стрелявший в вас на Брук-стрит, и потому что судомойка заявила, будто только я могла подсыпать яд в графин?
Джордан невольно сжался, однако нашел в себе силы договорить:
– Я поверил свидетельствам еще и потому, что Олсен, один из людей Фокса, дважды сопровождал тебя в имение Тони. Я знаю, что вы виделись тайком, и это, вместе с остальным, делало доказательства почти неопровержимыми.
– Понимаю, – глухо обронила Александра. Но она совсем ничего не понимала, и Джордан это видел. Или, наоборот, слишком хорошо поняла. И вне всякого сомнения, убедилась, что он не сдержал обещания верить ей и постоянно отвергал ее любовь. Кроме того, Александра дважды рисковала жизнью ради него, а он вознаградил ее пренебрежением и бесчеловечной жестокостью.
Джордан смотрел в ее прекрасное бледное лицо, хорошо сознавая, что заслужил ее ненависть и презрение. Теперь, ясно увидев глубину собственной глупости и бессердечия, он ожидал, что она навсегда изгонит его из своей жизни.
Однако Александра продолжала молчать, и Джордан почувствовал себя обязанным сказать за нее все, что она должна была объяснить ему.
– Мое поведение по отношению к тебе было непростительным, – сухо начал он, и звук его голоса наполнил Алекс тоскливым предчувствием. – И естественно, трудно ожидать, что после этого ты захочешь остаться моей женой. Когда ты достаточно поправишься, чтобы уехать, я дам тебе чек на полмиллиона фунтов. И если понадобится… – Он остановился и откашлялся, словно не мог говорить. – Если тебе понадобится больше, только скажи. Все, что принадлежит мне, навсегда остается твоим.
Александра слушала эту речь со смесью нежности, гнева и неверия. И уже хотела ответить, когда Джордан снова откашлялся и добавил:
– Я должен еще кое-что сказать. Перед нашим отъездом из Лондона Филберт поведал о том, что ты перенесла, считая меня мертвым, и как терзалась, когда приехала в столицу. Все общество над тобой смеялось, и лишь Тони развеял в прах твои иллюзии. Большая часть того, что ты слышала обо мне, – правда. Однако мне хотелось бы, чтобы ты знала: я не спал с Элиз Грандо в ту ночь, когда приходил к ней в дом.
Джордан замолчал и вгляделся в лицо жены, словно бессознательно запоминая каждую черточку, чтобы всегда иметь перед глазами ее образ в продолжение последующих бесконечно пустых, простиравшихся перед ним, словно пустыня, лет. Он молча смотрел на нее, понимая, что перед ним воплощение всех надежд и грез, так долго хранимых в сердце. Александра – сама доброта, нежность и доверие. И любовь. Цветы, растущие на склонах холмов, и смех, доносящийся с лугов.
Вынуждая себя сказать все, что намеревался, и затем исчезнуть из ее жизни навсегда, Джордан глубоко вздохнул и неверным голосом пробормотал:
– Филберт также рассказал о твоем отце и о том, что случилось после его смерти. Я не могу излечить нанесенную им рану, но хочу дать тебе это… Он протянул руку, и Александра увидела длинный плоский бархатный футляр. Она взяла его и дрожащими пальцами открыла защелку.
На белом атласе лежал самый большой рубин из всех, которые она когда-либо видела, прикрепленный к тонкой золотой цепочке и ограненный в форме сердца. Рядом, в небольшом углублении, лежало еще одно сердечко, на этот раз изумрудное, в бриллиантовой оправе. Около него переливалась сотнями огней огромная бриллиантовая слеза.
Сжав губы, чтобы Джордан не заметил, как они дрожат, Александра подняла глаза.
– Наверное… – прошептала она, силясь улыбнуться, – я надену рубин в день Королевских скачек, когда придется повязать свою ленту тебе на рукав…
Джордан, вскрикнув, схватил ее в объятия.
– Ну а теперь, когда ты высказал все это, – произнесла она много позже, когда он наконец оторвался от ее губ и поднял голову, – не можешь ли выговорить еще всего три слова: «я тебя люблю»? Знаешь, я так ждала, что услышу их, с тех пор как ты начал, и…
– Я люблю тебя, – неистово выдохнул он.
– Я люблю тебя, – прошептал он тихо, зарываясь лицом в ее волосы.
– Я люблю тебя, – простонал он, целуя ее губы.
Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…
Эпилог
Джордан затаив дыхание смотрел на малютку сына и, не зная, что сказать, но совершенно не желая лишиться удовольствия держать новорожденного, решил дать ему отцовский совет.
– Когда-нибудь, сынок, тебе придется выбрать жену, и, поскольку крайне важно знать, как делаются подобные вещи, я расскажу тебе сказку.
Жил-был когда-то высокомерный, циничный, надменный человек. Мы назовем его… – Джордан немного поколебался, – …герцогом Хоторном.
Стоя в дверях, Александра, не замеченная мужем, торопливо проглотила смешок, а Джордан тем временем продолжал:
– Этот герцог был злобным, дурным распутником, не видевшим искренности и доброты ни в ком и ни в чем, особенно в себе. Но в одну роковую ночь он попал в засаду, устроенную бандитами, и как раз в ту минуту, когда его жизнь, казалось, пришла к бесславному концу, ему на помощь поспешил рыцарь в ржавых доспехах на тощей кляче.
Вместе им удалось усмирить разбойников, но рыцарь ушибся и потерял сознание.
Жестокий герцог расстегнул его панцирь и снял шлем, но, к своему удивлению, обнаружил, что рыцарь был вовсе не мужчиной, а леди, маленькой, изящной, с курчавым волосами и самыми длинными ресницами на свете. А когда она открыла глаза, оказалось, что они похожи на два огромных аквамарина. Злой герцог с каменным сердцем взглянул в эти глаза, и то, что он увидел, поразило его до глубины души и навсегда.
