Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив
Эмили сглотнула и поморгала, а потом, задумавшись, сказала:
— Это трудный вопрос.
— Почему трудный? Вы должны знать, нравлюсь я вам или нет.
Когда она хотела повернуть голову в сторону, ее шея неожиданно дернулась вверх, потому что он взял ее за плечи и, сев на ящик и касаясь своими коленями ее коленей, требовательно сказал:
— Посмотрите на меня, Эмили! — А когда девушка посмотрела на него, Стюарт продолжил: — Я же не спрашиваю, любите ли вы меня. Потому что это был бы действительно очень трудный вопрос. Я спрашиваю вас, нравлюсь ли я вам... нравлюсь ли я вам настолько, чтобы выйти за меня замуж?
Эмили вырвалась из его рук и, вскочив на ноги, отступила на шаг к очагу.
— Не говорите ерунду! Не будьте глупым, мистер Стюарт. Вы сами мне говорили, что в том случае, если вы женитесь, потеряете ферму.
Он не поднялся с ящика и, глядя на нее снизу вверх, сказал:
— Я знаю, что сказал вам об этом. Я знаю, что мне придется оставить ферму. Но вот что я еще скажу, Эмили. Это не будет для меня потерей. Как вы думаете, на что была похожа моя жизнь в последние восемнадцать месяцев или чуть больше? Знаете ли вы, что я общался только с Джорджем, Дженни и миссис Райли? А у них у всех своя жизнь. И с чем я оставался? Вечер за вечером я сидел в этой гостиной во французском стиле, или ходил из комнаты в комнату, или обходил ферму, делая вид, что проверяю свои владения, до которых мне нет никакого дела. Давайте посмотрим правде в лицо, я ведь не фермер, Эмили. Я не управляю ею. Вот Джордж - тот фермер. Он и руководит хозяйством. Как и вы, я абсолютно не доверяю жителям деревни и стараюсь поменьше с ними общаться. Но было время, когда мне очень хотелось услышать от них хоть одно доброе слово. Что же касается фермеров, живущих в округе и немного дальше, то они смотрят сквозь меня, а женщины опускают глаза, только дети обращают на меня внимание, потому что родители обрисовали им меня как плохого человека, убийцу, отсидевшего длительный срок в тюрьме. Эмили, — он поднялся и подошел к ней, — я с удовольствием уйду оттуда завтра же, если будет куда и к кому уйти.
— Нет! — Она снова отшатнулась от него. Теперь между ними было все пространство комнаты. Голос ее звучал хрипло, когда она воскликнула: — Нет! Нет! Я не хочу иметь это на своей совести, ни за что. И в любом случае это не может быть правильным - жить с двумя мужчинами, которые владели этой фермой.
— Я не предлагаю вам жить со мной, Эмили. Я предлагаю вам выйти за меня замуж.
— А я отвечаю - нет! Нет! Вот что вам нужно сделать. — Она кивнула ему. — Вам нужно привести туда кого-нибудь, кто бы жил с вами. Ведь повсюду много хороших девушек, женщин, одиноких женщин...
— Замолчите! Пожалуйста.
Ее глаза расширились. Она уставилась на него. Стюарт не кричал, но его слова имели больше веса, чем крик. Его лицо потеряло свою легкую бледность, приобрело сердитое выражение, да и его голос тоже стал сердитым.
— Единственная женщина, которую бы я хотел взять к себе, - это вы. Но я не буду вам это предлагать. Вы единственная женщина, с которой я хотел бы жить бок о бок. Я понял это в нашу первую встречу. Вы та женщина, о которой я мечтал ночами, когда лежал без сна в испарине и пытался избавиться от запаха человеческих тел, от которого никак не мог избавиться, старался не слышать звук закрывающихся стальных дверей и, что еще хуже, звон ручных кандалов. Когда я впервые увидел вас сидящей в почтовой повозке, я не знал, кто вы, но ваше лицо было мне так же знакомо, как мое собственное, даже еще лучше, так как в течение многих лет я нечасто видел свое лицо...
В последовавшей за этим тишине они смотрели друг на друга. Эмили вовремя сдержалась и не протянула ему руки со словами: «О, я так сочувствую вам, мне так жаль вас».
Она снова подошла к очагу. Ее голова была опущена, а руки сложены под грудью. Стюарт встал возле нее. Глядя на ее склоненную голову, он промолвил:
— Я выплеснул на вас все, подобно водопаду. Я не собирался этого делать. Нужно было дать вам время.
Эмили повернулась к нему и покачала головой. В ее голосе слышалась глубокая грусть, когда она сказала:
— Я... я не могу выйти за вас, поскольку не буду иметь ни минуты покоя, думая о том, как я лишила вас того, что по праву принадлежало вам.
— «По праву!» — Он тихо рассмеялся и повторил: — «По праву!» Знаете что, Эмили? Если бы Рон не хотела отомстить Берчу, она бы скорее отдала это место дьяволу. Более того, если бы она была жива и жила одна, а я бы вдруг объявился после выхода из тюрьмы, то она указала бы мне на дверь, целясь в меня из ружья, насколько я теперь могу судить о ней. Нет, я имею на это место прав не больше, чем вы. Я сравниваю себя с вами, вы заработали часть этих владений, ухаживая за ней, а я оказался хозяином только потому, что она хотела плюнуть в лицо человеку, которого возненавидела... Последний вопрос, Эмили. — Он помолчал и ласково улыбнулся ей. — Если бы мы с вами встретились при других обстоятельствах, достаточно ли я вам нравлюсь, чтобы выйти за меня замуж?
Ей не нужно было раздумывать над ответом. В сильном смущении она отвела от него взгляд, подняла руку и пригладила тугие локоны на затылке. Стоя в этой позе, она произнесла:
— Я... я не знаю.
Прошла почти минута, прежде чем Стюарт заговорил:
— Я не верю вам, Эмили. Но пока хватит, пока хватит об этом... Можем мы быть друзьями?
Оглянувшись, она мягко улыбнулась ему.
— Да-да, конечно.
— И помните, что меня зовут Ник.
Улыбка девушки стала еще шире.
— Я попытаюсь запомнить.
— Хорошо. — Будто решив какую-то важную проблему, Стюарт отвернулся от нее и, широко раскинув руки, спросил: — А что вы собираетесь устроить здесь?
— Разве тетя Мэри вам не рассказала?
— Да, рассказала. — Стюарт рассмеялся, глядя на нее через плечо. — Но я ей не поверил. Вы не сможете содержать меблированные комнаты.
— Почему не смогу? — В ее голосе звучало негодование.
— Потому что вас съедят живьем.
— Съедят живьем? — Она непонимающе смотрела на Стюарта.
Он кивнул.
— Именно так. Съедят живьем. Сколько мужчин вы собираетесь пустить в качестве постояльцев? Насколько я понимаю, вы не собираетесь пускать женщин?
— Почему не собираюсь?
— Видите ли, женщины не ищут жилище вблизи реки, во всяком случае таково мое мнение, если они не относятся к определенному сорту женщин. — Глаза Ника заблестели, когда он увидел, что девушка покраснела. — Вы слишком молоды, Эмили. — Он медленно покачал головой. — И слишком красивы, чтобы быть хозяйкой меблированных комнат на берегу.
— Ерунда! — Она встряхнула головой. — На Тортон-авеню и вблизи нее масса меблированных домов, принадлежащих женщинам.
