Патриция Гэфни - Прекрасная обманщица
– Когда же ты наконец прозреешь? – возмутилась она вслух. – Неужели ты решил всю свою жизнь прожить слепцом?
Ей не хотелось, чтобы он видел ее плачущей, поэтому она заставила Бэрка разжать пальцы, а сама поднялась на палубу, оставив его наедине со своими мыслями. Они были далеко не радужными.
Да кем она, разрази ее гром, себя воображает? Еще слепцом смеет называть! Бэрк попытался сесть, подложив подушку под спину, но боль в ребрах оказалась слишком велика, и он опять откинулся назад, испустив бессильное проклятие. И какого черта она от него ждет? Благодарности? А по чьей милости он вообще валяется на этой убогой койке? Он осторожно откашлялся. Уже лучше, гораздо лучше. Вот и отлично. Очень скоро он сможет сообщить ей во всех подробностях, что именно он о ней думает.
Чертова ведьма. Обзавелась новыми нарядами, порхает вокруг него, как птичка, ухаживает за ним, все время прикасается к нему под любым предлогом и делает вид, будто ей на него не наплевать. Но он слишком много раз обманывался ее умело разыгранной невинностью. Довольно, уж теперь-то он видит ее насквозь. Новая роль участливой сестры милосердия не введет его в заблуждение. Да откуда ему вообще знать, что они плывут во Францию? Может, она решила, что виселица слишком хороша для него, и хочет его утопить, протащив под килем?[37] С нее станется! Его уже ничем не удивить. Ну ладно, допустим даже, что она и в самом деле его спасла. А по чьей вине его жизнь оказалась висящей на волоске? Он бы не нуждался в спасении, если бы она его не предала!
Так что пусть убирается к дьяволу. Надо все время быть начеку. Скорее в аду мороз ударит, чем он еще хоть раз повернется спиной к Кэт.
* * *Они достигли Кале на пятый день после обеда. Кэтрин послала одного из братьев Дерн за доктором, как только шхуна пришвартовалась в порту, хотя лихорадка больше не мучила Бэрка, а его раны быстро заживали. Даже припухлость на животе, так тревожившая ее в первые дни, совершенно опала, а сам он утверждал, что боли его больше не мучают. Врач нашел его ослабевшим, но быстро идущим на поправку, и Кэтрин наконец смогла перевести дух.
Она решила, что, несмотря на все неудобства, им лучше пока оставаться на борту «Утренней звезды». Это было безопаснее, чем снять квартиру: а вдруг английские лазутчики разыскивают беглеца во Франции? Стояла прекрасная погода, вообще весна в этом году выдалась на редкость теплая и сухая. Бэрк обрел дар речи, хотя и пользовался им лишь для того, чтобы изредка что-нибудь отрывисто и грубо буркнуть хриплым шепотом. Кроме того, он начал вставать с койки, но быстро утомлялся и нуждался в помощи, чтобы лечь обратно в постель.
На третий день пребывания в порту он впервые совершил медленное и осторожное восхождение по трапу на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Кэтрин с беспокойством хлопотала вокруг него. Братья Дерн сошли на берег, и, хотя вероятность несчастного случая представлялась весьма смутной, ей все-таки было страшно. Она бы не знала, что делать, как ему помочь, если бы он вновь что-нибудь себе повредил, споткнувшись или потеряв сознание. Но Бэрк добрался до палубы без всяких происшествий и опустился на стул с подлокотниками прямо на солнышке. У Кэтрин отлегло от сердца.
Ей пришла в голову мысль постричь его, поэтому она захватила с собой на палубу свои швейные ножницы. В ответ на ее предложение Бэрк равнодушно пробормотал что-то невнятное, но вроде бы не похожее на протест, и Кэтрин приступила к делу. Вообще-то опыт у нее был невелик, ведь до сих пор ей приходилось стричь только Рори, а длинные прямые волосы Бэрка ничем не напоминали буйные рыжие кудри ее брата. И все же она считала, что главное правило одинаково для всех: надо просто чикать и чикать ножницами, пока волосы не станут выглядеть как следует. Ей нравилось держать в руках прохладные шелковистые пряди, пропуская их сквозь пальцы, нравилось осторожно и тщательно подравнивать ему волосы вокруг ушей и на затылке, придавая им нужную форму. Солнце приятно пригревало, морской соленый ветер доносил откуда-то запах цветов. В тонком платье бледно-розового шелка с расшитым цветами лифом и кружевными рукавами Кэтрин чувствовала себя легко и свободно, как сама весна. Какое счастье – вылезти наконец из шерстяных и бархатных нарядов, распрощаться с ними до следующей зимы! Однако она уже тосковала по Шотландии и готова была променять весну во Франции и многое, многое другое на возможность вернуться домой. Но, увы, теперь она была такой же изгнанницей, как Бэрк. Возвращение домой стало для нее невозможным.
Бэрк сидел, слепо уставившись на другой конец бухты и крепко сжимая деревянные ручки стула в попытке не погрузиться с головой в море чувственного наслаждения. Вот чертовка! Она что, нарочно дышит ему в ухо? Неужели она не понимает, что с ним происходит, когда ее волосы, подхваченные легким теплым бризом, щекочут ему щеки и шею? Аромат цветов, растворенный в весеннем воздухе, смешивался в его сознании с ее собственным пленительным запахом. Господи, как ей удается все это с ним проделывать? Он же взрослый мужчина, а не мальчишка-подросток! И все же в эту минуту ему казалось, что он вот-вот задохнется от страсти. Сам себе поражаясь, он все-таки каким-то нечеловеческим усилием воли удерживался от желания повалить ее прямо на палубу и овладеть ею тут же. А ведь он мог бы это сделать, с каждым днем к нему все быстрее возвращались силы. И слава Богу: ему уже до смерти надоело, что она хлопочет над ним как наседка.
Так, что еще она задумала? Отрезает кусочек ленты, которой перехвачены ее собственные волосы, и завязывает ему бантик. Отлично, теперь их будут принимать за близнецов, подумал он с досадой. Ну вот, хвала Господу, с прической покончено. Отступив на шаг, Кэт придирчиво осмотрела его, удовлетворенно кивнула и, отойдя к поручню, ограждавшему борт, стала смотреть на воду. Пора было выложить ей, что у него на уме, хотя Бэрк гораздо охотнее предпочел бы просто сидеть и любоваться ее головокружительной красотой. Он все еще чувствовал, что ненавидит ее, потому и молчал так долго, но откладывать дальше было невозможно.
Он окликнул ее по имени, и она рассеянно повернулась к нему. Ее волосы ослепительно пламенели, словно подожженные лучами солнца.
– Подойди поближе.
Ему по-прежнему трудно было говорить: в горле першило, и звуки выходили из горла похожими на заржавленный хрип. Кэт сделала несколько шагов по направлению к нему. Жаль, что на палубе не было второго стула: она возвышалась над ним, как башня, и это выводило его из себя.
– В чем дело? – спросила она, видя, что он продолжает молчать.
Бэрк свирепо хмурился; Кэтрин терялась в догадках, что он собирается ей сказать, и в ожидании судорожно стиснула руки на груди.
