Роберта Джеллис - Роузлинд (Хмельная мечта)
Ничего нельзя было поделать. Элинор не винила Саймона. За королевой трудно было угнаться, даже если было известно, куда она направляется. Находясь в поездке по стране, она меняла планы каждый день и даже в пути. Элинор отложила в сторону двенадцать подарков, которые приготовила для Саймона. Она вздохнула: ведь она даже не знает, куда их послать. Конечно, это огорчало ее, но впереди было еще двенадцать дней! Через неделю она получила еще одно письмо от Саймона, которое было более ободряющим. Саймон встретился с королевой, но пока не мог отправляться домой.
«Ее не обрадовали мои новости, – писал Саймон.– Хорошо, что на брачном контракте стоит подпись короля и его печать. Боюсь, она не одобряет наш брак. Как я и опасался, политика, которую проводил Лонгкемп, сделала людей недоверчивыми, и сейчас не так-то легко собрать деньги, которые требуются королю. И она, конечно, с тяжелым сердцем вынуждена отказаться от тех доходов, которые текли в королевскую казну из твоих владений. Я жду благоприятного случая, чтобы встретиться с ней и смягчить впечатление. Она любит меня и о тебе вспоминает с любовью. Я предложу ей выкуп за то, что мы поженились без ее разрешения. Конечно, в этом нет такой уж необходимости, но я думаю, это стоит того, чтобы заручиться ее расположением, а благодаря моим богатым трофеям я могу позволить себе заплатить ей».
«Любимая, я так хочу тебя. Я, словно мальчик, который, мучаясь своей наступающей зрелостью, спит с подушкой между ног. Я хочу подарить тебе то, что приносит нам обоим наслаждение, но пока я могу только послать тебе несколько скромных подарков в знак моей любви».
Письмо сопровождал маленький сундучок. В нем были аккуратно сложены подарки на все двенадцать дней: от красивого платка на первый день до россыпи золота, жемчуга и самоцветов, рубинов на этот раз, – на двенадцатый день. Элинор потрогала их и отложила. Ее мысли были заняты другим письмом, которое она получила сегодня. Она бы без сожаления рассталась со всеми этими драгоценностями за полчаса разговора с Саймоном или за то, чтобы узнать, куда отправить ему письмо, и спросить его совета. Священник из Кингслера писал ей, что смотритель замка умер. Элинор сожалела об этом, потому что он был надежным слугой, да и еще не старым, но болезни косили многих, даже молодых и полных сил. Ее беспокоила его жена, леди Гризель, которая осталась одна с тремя детьми, двумя маленькими сыновьями и дочкой. Другой бы на месте Элинор, не задумываясь, отправил бы ее из Кингслера, надеясь на родственников, которые могут приютить бедную женщину. Но в Элинор было воспитано более требовательное чувство ответственности. Более того, письмо было пронизано такой мольбой о помощи и сострадании, что оно тронуло ее сердце. Она была еще слишком молодой женой и слишком любила своего мужа, чтобы проигнорировать беду другой женщины, потерявшей мужа.
Прежде всего, нужно было подумать о назначении другого смотрителя Кингслера, но Элинор не станет этого делать, не посоветовавшись с Саймоном. Может, у него есть кто-нибудь на примете для такой выгодной должности. Что более важно, Элинор не могла судить о военных способностях будущего кандидата на пост смотрителя замка, а таковые были необходимы, учитывая те грядущие трудные времена, которые ожидают Англию и о которых они так много говорили с Саймоном. Для безопасности каждого замка нужен был доблестный воин. Наверное, будет лучше, если она сама поедет в Кингслер и успокоит несчастную вдову, а также лично заверит ее в том, что она не оставит ее с детьми без помощи. А Саймон приедет в Кингслер с новым смотрителем, когда вернется в Роузлинд.
В течение следующих трех дней Элинор пыталась завершить все дела в Роузлинде. Она оставила у брата Филиппа письмо, полученное из Кингслера, и свое письмо, в котором объясняла Саймону, почему она уехала в Кингслер, и просила Саймона найти нового смотрителя и приехать с ним в Кингслер как можно быстрее. Затем, уверенная в том, что она теперь законная жена, а не приз, за который можно бороться, она отбыла в Кингслер в сопровождении лишь нескольких преданных вассалов.
В Кингслере она была встречена бурными проявлениями признательности и гостеприимства, но атмосфера в замке показалась ей странной. Элинор пыталась не доверять этому чувству. Она убеждала себя, что это вполне естественно: когда нет головы, то и тело ведет себя странно. Ведь даже в Роузлинде в ее отсутствие слуги немного распустились. А если бы она умерла, и они не знали, что будет с ними! А леди Гризель была все время рядом с ней, плакала и стонала… И только через два дня Элинор начала понимать настоящую причину своего беспокойства.
Кроме леди Гризель и ее детей, Элинор не увидела ни одного знакомого лица. Большинство слуг и вассалов были незнакомы ей. Она не знала даже сенешаля. Элинор выяснила все это только на третий день, когда настояла на том, чтобы обедать в Парадном зале. До этого леди Гризель упросила ее обедать на женской половине, объясняя это тем, что ей трудно выносить эту толпу и шум внизу. Наконец, Элинор решила, что уже достаточно потакать желаниям леди Гризель. Как бы велико ни было горе, рано или поздно человеку нужно начинать жить снова. И чем раньше, тем лучше. Более того, Элинор начала сомневаться в искренности горя леди Гризель. Она слишком часто улавливала фальшь. Этому могло быть невинное объяснение, но в сочетании с новыми лицами это был уже опасный знак.
Поэтому, когда Элинор уселась в центре стола, ей уже было неспокойно. Она внимательно скользила взглядом по лицам сидящих за боковыми столами. В это было трудно поверить, но это было так: Бьорна и ее людей, которые приехали с ней в Кингслер, не было за столом. Она потупила взор. Если их нет здесь, значит, их заманили в ловушку хитростью или силой, а если это так, значит, замышляют что-то плохое.
Но что? Это было безумием. Неужели леди Гризель думала, что сможет заставить Элинор отдать замок Кингслер в ее руки? Чушь. Она наверняка знает, что, если так произойдет, как только Элинор освободится, она откажется от этого соглашения и приведет сюда своих вассалов, чтобы отомстить за нее. Рассчитывала ли леди Гризель на ее смерть? Это было бы еще большим безумством. Хотя она и не знала, что Элинор замужем, – а Элинор даже боялась предположить, что бы сделал Саймон с виновником ее смерти, – даже такая глупая женщина, как леди Гризель, должна была понимать, что после смерти хозяйки все имущество переходит полностью в руки короля, и он будет решать, как распорядиться вассалами и смотрителями.
И тут у Элинор мелькнула догадка. Леди Гризель не знала, что она замужем. Возможно, эта идиотка думала, что ей нужно заманить Элинор в Кингслер и передать из рук в руки тому, кто так этого желал. Несомненно, за эту услугу он пообещал леди Гризель отдать ей замок. Элинор чуть не рассмеялась. Да, их ждет неожиданный сюрприз! Она не скажет ни слова. Пусть приходит ее недалекий поклонник, а уж она не поскупится на льстивые речи, которых он ждет. Это будет даже забавно! Элинор повернулась к рыцарю, сидящему рядом, и мило заговорила с ним об охране замка и о подборе людей. Она не знала, участвовал ли он в заговоре, но по мере продолжения беседы пришла к выводу, что его следует исключить. Он был слишком обтекаем, слишком самоуверен, слишком невежественен под маской уверенности.
