Сюзанна Келлс - Последнее прощение
— Я пришел поговорить с тобой о Доркас Слайз. Кроме ужаса, в глазах Верного До Гроба ничего не отразилось.
— Помнишь ее, Херви? Верный До Гроба кивнул.
— Я не расслышал, ваше преподобие.
— Да.
Деворэкс продолжал говорить все так же громко и медленно:
— Меня, преподобный, зовут не Барлоу. Да и на ту крысиную нору, которую вы называете парламентом, я не работаю. Меня зовут Кристофер Эретаин. Тебе это что-нибудь говорит, преподобный? Кристофер Эретайн.
Бледное лицо Херви задрожало. Кадык запрыгал вверх-вниз.
— Нет.
Деворэкс резко развернулся к Гудвайф, поигрывая кинжалом.
— Кристофер Эретайн! А тебе это имя известно?
Она замотала головой. Глаза следили за ним. Убедившись, что она услышала, Деворэкс неспешно вернулся к столу и присел на уголке. Лезвием он похлопал себя по ладони.
— А где была у нее колдовская отметина, преподобный?
Верный До Гроба пялился на мрачное лицо. Он не понимал, что происходит, но всем существом чувствовал запах страшной опасности.
— На животе, сэр.
— На животе. — Сталь по-прежнему касалась ладони.
Лезвие было восемнадцати дюймов длинной. — Покажи мне это место на том жалком подобии, которое заменяет тебе тело, преподобный.
— Что, сэр?
— Показывай!
Лезвие метнулось, будто атакующая змея, и внезапно очутилось перед глазами Херви.
Тот медленно задвигал правой рукой в сторону солнечного сплетения.
— Вот здесь, сэр.
— Немножко высоковато для живота. А груди ее ты обследовал?
Херви трясло от страха.
— Я спросил, преподобный, обследовал ли ты ее груди?
— Что, сэр?
— Если не будешь мне отвечать, подонок, твой глаз покатится вот по этому лезвию.
— Да, сэр!
— Зачем?
— Так положено, сэр, так положено.
— Объясни.
Деворэкс убрал от него нож. Вопрос он задал с игривостью, почти ободряюще.
Верный До Гроба Херви сглотнул, рука вернулась на прежнее место.
— Ведьмина отметина, сэр, это сосок. Логично предположить, что он расположен недалеко от остальных сосков.
Он энергично закивал, будто желая подтвердить истинность сказанного.
Деворэкс ему улыбнулся. Он подбросил кинжал в воздух, и тот несколько раз перевернулся в свете свечей. Упал он рукояткой прямо ему в правую руку. Все это время Деворэкс не спускал глаз с Херви.
— Как меня зовут?
— Эретайн, сэр. Кристофер Эретайн.
— Хорошо, хорошо. А тебе приятно было обследовать груди Доркас Слайз?
— Что, сэр?
Херви снова обуял ужас. Он уже было поверил, что ему удалось повернуть беседу в более благоразумное русло, но теперь все началось сначала.
— Я спрашиваю, приятно ли было тебе обследовать груди Доркас Слайз?
— Нет, сэр!
Перед глазами Херви кинжал начал описывать окружности и восьмерки.
— А я думаю, что тебе было приятно, преподобный. Она очень красива. Так было тебе приятно?
— Нет! Я выполняю необходимую работу, сэр. Я отыскиваю врагов Господа, сэр. Я не ищу наслаждений!
— Рассказывай эти басни той шлюхе внизу. Ты гладил груди Доркас Слайз?
— Нет!
Нож оказался в дюйме от правого глаза Херви, Верный До Гроба отпрянул, но все равно видел перед своим глазом сверкающую искру. Деворэкс заговорил очень мягко.
— Даю тебе последний шанс, подонок. Ты гладил ее груди?
— Я до них дотрагивался, сэр. Дотрагивался! Деворэкс прищелкнул языком.
— А ведь ты врешь, Херви. Ты еще, пожалуй, протек, пока этим занимался. — Он приблизил кинжал так, что лезвие коснулось кожи под правым глазом Херви. — Попрощайся со своим глазом, подонок.
— Нет! — завопил Херви и в тот же миг потерял контроль над собой. От страха он обгадился, и по комнате распространилась вонь.
Деворэкс захохотал, откинулся назад, так и не обагрив лезвия кровью.
— Мне доводилось ломать и не таких, как ты. Не шевелись, преподобный. Я расскажу тебе одну историю.
Он снова поднялся. В комнате воняло, но Херви не отваживался переменить позу. Он следил глазами за незваным гостем, который медленно прохаживался между закрытыми ставнями и книжными полками. Гудвайф тоже впитывала каждое слово солдата.
— Много лет назад, преподобный, в этом прекрасном городе я был поэтом. Это было еще до того, как подонки вроде тебя превратили его в помойную яму. У меня была дочь, и знаешь что? С того момента и по сей день я ее ни разу не видел. Зато я знаю, как ее зовут, преподобный, и ты тоже знаешь. — Он подмигнул Херви. — И как ты думаешь, как же ее зовут?
Херви не ответил. Деворэкс обратился к Гудвайф:
— Я знаю, кто она, а ты?
Она знала. Эбенизер недавно сказал ей, что Доркас ему не сестра, но до тех пор она не ведала, кто отец девушки. Слайзы, оставаясь верными слову, данному родителям Марты Слайз, всю жизнь сохраняли тайну рождения Доркас. С невыразимым ужасом Гудвайф смотрела, как черноволосый солдат снова подступил к Верному До Гроба Херви.
— Ее зовут, преподобный, Доркас Слайз. Или звали. Теперь она замужем. Она леди.
Херви тряс головой.
— Нет, нет.
— Я сейчас убью тебя, преподобный, и пусть все узнают, что Кристофер Эретайн вернулся отомстить тебе. — Он усмехался. Херви дрожал в собственных испражнениях. Деворэкс заговорил громче, чтобы Гудвайф наверняка расслышала каждое слово. — И не только тебе, преподобный. Завтра я отправляюсь в Амстердам, но через две недели вернусь, и тогда настанет очередь сэра Гренвилла Кони. Хочешь знать, как я его убью?
Херви призвал все свое мужество, которого, впрочем, было весьма немного. Он понимал, что близится его смерть, и отчаянно пытался отогнать ее словами.
— Вы с ума сошли, сэр! Подумайте, что вы творите!
— Я и думаю, преподобный. А ты, умирая, думай о том, почему умираешь. Ты умираешь в отместку за то, что сделал с моей дочерью. Тебе понятно?
— Нет! Нет!
— Да. — Направленное на Херви лезвие ножа приближалось, а голос Деворэкса был безжалостен, как зимний ветер. — Она моя дочь, мразь, а ты воспользовался ею, глумился над ней.
Гудвайф оцепенела. Преподобный Херви не осмеливался ни пошевельнуться, ни защититься, он лишь запрокидывал голову назад, уклоняясь от лезвия. Кадык не двигался, в глазах застыл ужас, прямые волосы соломенного цвета падали на стол. Деворэкс занес нож вертикально над головой священника.
— Я тебя ненавижу, преподобный, и отправлю в ад. Он начал опускать лезвие.
— Нет! — закричал Херви, но лезвие прошло между губ, между зубов. Он попытался их сжать, но его враг расхохотался, надавил на кинжал и последний вопль Верного До Гроба замер, когда лезвие прошло в рот, погружаясь глубже и глубже, пока Деворэкс, кряхтя, не пригвоздил голову к столу.
— Скоро ты умрешь, мразь.
