Эми Фетцер - Смятение сердца
— Это мой сын. Я буду любить его всем сердцем, — послышалось сзади, и на плечо Сэйбл легла рука.
Прикосновение было ободряющим, внушающим доверие.
Несколько секунд Сэйбл переводила взгляд с Черного Волка на Хантера и своего крохотного племянника. Маленький Ястреб загугукал, и этот привычный, невинный звук наполнил ее сердце печалью разлуки.
— Ты будешь помнить мои сказки? — спросила она шепотом и взяла ручонку, что-то нащупывающую в воздухе. Крохотные пальчики схватили ее за палец. — Что ж, малыш, пора тебе познакомиться с папой.
Изо всех сил стараясь не заплакать снова, Сэйбл протянула сверток с ребенком Черному Волку.
— Великую услугу ты оказала мне, сестра моя, — торжественно проговорил индеец.
Ей все-таки не удалось удержаться от слез, и они одна за другой скатывались к подбородку. Протянув руку, она старалась напоследок насытиться ласками, касаясь ручек, личика и волосиков малыша. Внезапно в ее взгляде сверкнул вызов.
— А кто будет о нем заботиться? Твоя новая скво?
Черный Волк ответил не сразу. Он прекрасно понимал состояние Сэйбл: не так-то просто отдать ребенка в чужие руки.
— Это сын вождя, — сказал он гордо, — и воспитывать его может только сам вождь. И, конечно, мать ребенка.
Заметив недоверие в глазах свояченицы, он приложил ладонь к сердцу и склонил голову:
— Я даю тебе слово, Сэй-белл. Где сейчас моя жена?
— Этого я не знаю. — Радостное оживление исчезло с ее лица. — Мне очень жаль, но я не видела Лэйн с самого дня отъезда.
Хмурясь, индеец вскочил на неоседланного жеребца — вернее было бы сказать, взлетел птицей, — и устроил сына впереди.
— Постой! — вырвалось у Сэйбл, и он придержал коня. — Скорее всего отец разыскивает меня, а значит, он где-то здесь. Вряд ли он оставил Лэйн в Вашингтоне. Есть шанс, что оба они сейчас находятся в форте Керни… или Макферсон.
Раскрашенное лицо индейца озарилось надеждой: Лэйн, может быть, совсем рядом.
Между тем стук подков приближался, напоминая грохот очень отдаленного обвала. Не придавая никакого значения надвигающейся опасности, Черный Волк нагнулся с седла и вновь приподнял лицо Сэйбл за подбородок. Она накрыла ладонью его руку и молча молилась о том, чтобы и он, и ребенок благополучно избежали всех опасностей. Никогда еще она не чувствовала себя такой близкой человеку, еще вчера совсем незнакомому и настолько пугающему.
— Когда родится новая луна, я приеду за своей женой. Клянусь тебе в этом, Храброе Сердце, — заверил Черный Волк, стирая с ее щеки непросохшую слезинку. — Ты первой узнаешь, когда это случится.
— Да, но…
— Пошевеливайся, Сэйбл! — послышался окрик Хантера.
— Я приеду за ней!
Сэйбл только и могла, что молча кивнуть. Хантер схватил ее за руку и повлек к лошади. В следующее мгновение вождь сиу повернул жеребца и вихрем унесся в открытую прерию. Звук боевой трубы раздался совсем близко. Из-под прикрытия деревьев вырвался Быстрая Стрела верхом на лошади и поскакал в направлении, противоположном тому, куда направился Черный Волк. Он старался отвлечь солдат.
— Что же теперь будет? — воскликнула Сэйбл. — Может быть, и мы попробуем помочь? Смотри, кавалеристы уже целятся! Черному Волку не спастись!
С этими словами она ударила лошадь пятками.
— Сэйбл! — крикнул Хантер и сердито чертыхнулся, едва успев натянуть удила и этим почти выбросив ее из седла. — Я думал, ты хоть чему-то научилась за время путешествия! Что это на тебя нашло, скажи на милость?
— Мы должны помочь! Они собираются стрелять.
— Не волнуйся, не выстрелят. Они наводятся глубоко внутри индейской территории, и выстрелы будут означать нарушение мирного договора.
— Как будто этот договор когда-нибудь соблюдался!
— В таком случае сейчас самое время для этого.
Сэйбл вытянула шею, привстав в стременах. Солдаты один за другим замедляли сумасшедший галоп и опускали оружие, и она живо представила, как их лица из воинственных делаются сконфуженными.
На гребне холма, по склону которого птицей летел Черный Волк, выстроилась цепочка индейцев сиу в боевой раскраске. Их было не меньше сотый.
Достигнув цепи воинов, вождь круто развернул жеребца и вызывающе вскинул руку. Леденящий кровь воинственный крик прокатился по холмам, отдавшись многократным эхом. Черный Волк готов был вырвать из рук бледнолицых все, что они отняли, — как вырвал из их рук своего первенца. Он бросал им вызов, предлагая помериться силами.
Вооруженные огнестрельным оружием, солдаты, однако, предпочли ретироваться, сознавая, как неравны силы.
— Подумать только, Сэй, ты все-таки сделала это!
— Мы сделали это, — уточнила она. — А теперь. Хантер, увези меня отсюда. И, пожалуйста, поскорее.
— Как скажете, мадам, — кивнул тот, стараясь улыбнуться.
Глава 37
Сэйбл прижалась голой спиной к могучей, бугрящейся мышцами и огненно-горячей груди Хантера. Оба они стояли на коленях, и она чувствовала, что он сопротивляется происходящему всем телом и всей душой.
— Перестань, Сэйбл! Не в этой позе!
Она посмотрела через плечо, встретив встревоженный, почти умоляющий взгляд.
— Нет, в этой! Ты должен понять, что это совсем не одно и то же. Только тогда для тебя все кончится по-настоящему.
Она нашла его руки своими и потянула их вперед, положив себе на грудь и слегка прижав. И так она замерла, давая Хантеру время привыкнуть.
— Это я, а не те, о ком ты сейчас думаешь. Ты сможешь поверить в это, если коснешься меня.
Она запрокинула голову ему на плечо и вскинула руки, чтобы ласково взять в ладони и склонить к своему лицу его голову. Язык ее был сладким, медовым, и Хантер начал оттаивать против своей воли. Он и сам не заметил, когда сжал ладонями шелковистую плоть грудей и когда начал отвечать на требовательный, зовущий поцелуй. Он только чувствовал, как ритмично погружается в его рот горячий язык, заставляя забыть обо всем, кроме того, что обещало это движение.
О, он нашел в этой женщине способную ученицу!
Отступившее было возбуждение вернулось. Краска стыда исчезла, потому что вся кровь отхлынула вниз, наполняя пах. Хантер продолжал ласкать грудь, ловя между пальцами твердые орешки сосков и пощипывая их. Он хотел брать их губами, втягивать в рот, сосать, и это еще усиливало нарастающее возбуждение. Огрубевшие ладони двигались вверх и вниз по бокам Сэйбл, стискивали их, скользили вниз по животу… Поцелуй стал безрассудным, мучительно-голодным, таким же диким, как простирающаяся к горизонту равнина, и Сэйбл расслабилась, чтобы позволить мужским пальцам оказаться в святая святых.
— Ты видишь теперь, что это совсем иначе? — шептала она. — Теперь ты понимаешь?
