Ольга Крючкова - Яблоко Купидона (сборник)
– Что я слышу? Значит, ты не хочешь, чтобы Константин пришел ко мне?
Глаша, утомленная сердечными переживаниями молодой барыни, не выдержала:
– Какая разница: хочу я или нет. Как он сюда проберется? Пантелемон его сразу зашибет.
– Ах, Глаша! Ты не выносима! Оставь одну свечу и иди прочь! – возмутилась Наташа и легла в постель.
– Нет, барин мне приказывал подле вас спать каждую ночь. Так, что я остаюсь…
Наташа фыркнула.
– Никакого покоя! Тогда расскажи мне что-нибудь…
Глаша улеглась на кушетке и прикрылась одеялом.
– Чего рассказать-то?
– Ну, как ты с кузнецом Федотом любишься.
Глаша смутилась.
– Нет, Наталья Дмитриевна, не могу я об этом с вами говорить. Что барин скажет?
– Ничего. Откуда он узнает, о чем мы с тобой разговариваем. Говори, Глаша, я хочу знать, как вы с ним…
* * *Константин Корнеев и Денис Краснопольский, одетые во все черное, почти достигли имения Погремцовка. Они свернули с дороги, дабы не наткнуться на охрану и, соблюдая предосторожности, начали передвигаться по лесной тропе.
За лесом раскинулись поля, а затем и сады господина Погремцова. Поэтому молодые люди спешились, привязали лошадей к дереву и под покровом ночи, покуда луна была скрыта облаками, прокрались к дому.
Окна усадьбы были освещены: Константин старался разглядеть второй этаж, где должна располагаться спальня Натальи. На втором этаже светилось два окна: в одном из них постоянно появлялась стройная фигура.
– Это Наташа, – прошептал гусар и, сделав знак сообщнику, направился прямо к дому. Но возникал вопрос: как забраться на второй этаж, может быть, найти лестницу?
Константин огляделся, времени терять не хотелось, и он попробовал взобраться по дикому винограду, вьющемуся по стене дома. Но, увы, он потерпел неудачу. Понимая, что без лестницы не обойтись, Константин направился к хозяйственным пристройкам. И – о, удача! Лестница стояла прямо на видном месте, видимо днем на сарае чинили кровлю.
Через миг влюбленный гусар взбирался по лестнице в комнату своей возлюбленной.
* * *Глаша рассказывала Наталье Дмитриевне о своих отношениях кузнецом, стараясь опускать излишне интимные места. Но молодая барышня беспрестанно настаивала, чтобы горничная не скромничала, а поведала все как на духу.
Глаша устала, ее глаза слипались, а тут еще и Наталью Дмитриевну пришлось развлекать. Она в очередной раз потянулась, зевнула, ее взгляд упал на окно. Из-за тонкой прозрачной занавески на нее смотрело страшное лицо.
Глаша оторопела от ужаса, единственное, что она могла сделать – перекреститься.
– Наталья Дмитр…. – невольно, заикаясь, начала горничная. – За окном кто-то есть. Не ровен час – леший. Надо звать Пантелемона.
Наташа вскочила с кровати.
– Не болтай вздор!
Она заглянула в окно и… увидела Константина.
– Боже мой! Глаша! Это он! Помоги отворить раму.
Глаша возразила:
– Беда будет, Наталья Дмитриевна! Чует мое сердце!
– Будет, если мы быстро не пустим его внутрь…
Черед минуту Константин был уже в спальне.
– Наташа, любовь моя, – начал он робко, поглядывая на Глашу.
– Поди вон! Стереги за дверью, если кто появится, дашь знать, – приказала молодая барыня своей горничной.
– Душа моя! – Константин кинулся к Наташе. – Я схожу с ума от стыда и желания…
Наташа обняла своего рыцаря.
– Да, вы оставили меня и папеньку в очень деликатном положении. Теперь я сижу взаперти. Как вам удалось проникнуть сюда? Ведь усадьба охраняется?
– Для влюбленного гусара нет ничего невозможного! Я пришел сказать, что мне искренне жаль, что все так получилось. И я не хочу, чтобы вы выходили за старика.
– Поверьте, а уж как я не хочу…
Константин ощутил запах и дыхание девушки, она прильнула к нему, и – о, искушение! – страстно поцеловал.
Едва, отдышавшись после поцелуя, Наташа прошептала:
– Я хочу вас… Может, после этого папенька смягчиться… Ему просто некуда будет деваться…
Гусар ощутил прилив желания, и обняв Наташу, увлек ее на ложе…
* * *Пантелемон, как обычно, приняв на грудь очередную рюмку водки и, закусив ее луком и огурчиком, вышел из своей каморки на свежий воздух. Хозяин обязал его делать ночью обход и проверять посты. Правда, охранники, роль которые исполняли селяне, были, прямо скажем, никудышнее – почти все заснули.
Кучер не стал будить их, уж коли кто покажется подозрительный – он и сам справится. Итак, совершая обход вокруг барского дома, изрядно выпивший Пантелемон, наткнулся на лестницу.
– Ах, лихоманка тя побери… Кровельщики, сукины дети…
Он подхватил ее, отнес к сараю и продолжил обход. Неожиданно до его слуха донеслись обрывки фраз, явно доносившиеся из открытого окна на втором этаже. Кучер притаился: в скудных отблесках свечи, явно просматривались две фигуры…
– А, Наталья Дмитриевна с Глашкой…
Неожиданно эти две фигуры обнялись… Кучер обомлел: изловить мерзавца и получить вознаграждение от барина было настолько велико, что он начал действовать опрометчиво и необдуманно.
Пантелемон опрометью бросился в комнату Марии Ивановны.
* * *Барыня, почитав на ночь книгу, задула свечу и, перекрестившись, попыталась заснуть. Но сон не шел, на душе было тревожно. Ее беспокоил Дмитрий Федорович: опухоль на лице спадала медленно, голова еще кружилось, да и сердце стало побаливать от эмоциональных переживаний, выпавших на его долю в последние дни.
Только Мария Ивановна задремала, как сквозь сон почувствовала, будто дверь ее спальни открылась, и кто-то вошел. Она открыла глаза: над ней склонилось взлохмаченное чудовище, отблеск дьявольского огня озарял его клыки….и почему-то пахло перегаром.
Чудовище заговорило пропитым голосом Пантелемона:
– Барыня!
Мария Ивановна не на шутку испугалась, решив, что кучер и вовсе допился до чертей и пришел лишать ее жизни.
Кучер нагнулся еще ниже, дабы хозяйка услышала его.
– Барыня!
Мария Ивановна ощутила, что ноги и руки у нее похолодели, волосы на голове зашевелились.
– Что тебе, окаянный? – спросила она шепотом. – Убивать меня пришел?
Кучер отпрянул.
– Матушка-барыня, чаго с вами? Это я – Пантелемон, кучер ваш… Али не признали спросонья? Зачем мне убивать вас?
Мария Ивановна пришла в себя: перегар, исходивший от Пантелемона, подействовал на нее не хуже нашатыря.
– А, почему тогда ты здесь?
– Беда, чую я… В доме чужой и, кажись, у барышни в комнате…
Барыня вскочила как ужаленная.
– Что ж ты молчишь, болван! Буди барина! – но, немного подумав, добавила: – Нет, пусть спит, а то опять с сердцем плохо будет. Сами разберемся, главное – не спугнуть!
