Ольга Лебедева - Игры кавалеров
— Вот что, — после некоторого размышления молвил Владимир. — Нам необходимо поговорить. Вы мне все расскажете, и я первым поздравлю вас со счастливой переменой в вашей судьбе, милая Таня. Хотя, сдается мне, вы что-то от меня скрываете.
Он подал ей руку, и двое друзей детства не спеша зашагали из замка. Впереди чуть темнели прозрачные сосновые рощи, а слева стыла подо льдом извилистая река с обрывистым берегом, поросшим вербою и чахлою ветлой. Туда и направили свои стопы двое друзей. Татьяна рассказывала, а Оболенский внимательно слушал, не перебивая. Годы учебы в Геттингене научили его этому важнейшему из людских искусств — умению выслушать собеседника и сделать правильные и полезные выводы из разговора. Тем более что история с нападением разбойников и счастливым спасением Татьяны Ларионовой на глухой лесной дороге Оболенскому не понравилась уже с самых первых слов.
Где-то в замке с треском распахнулось окно, и хриплый, заспанный голос заорал на весь двор:
— Гришка-а-а! Воды и квасу! Да живо, каналья этакий!
Это просыпались спутники Орлова. Что до самого графа, то он уже пять минут безуспешно стучался в двери комнаты своей невесты. И, лишь дернув на себя массивную резную ручку, убедился, что дверь открыта, а комната пуста.
7. ДВЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ ПАРЫ
— Боюсь, милая Таня, но вы, кажется, пали жертвою хитрого и изобретательного мошенника. Если не сказать больше, — выслушав девушку, после минутного размышления изрек Оболенский. — И первое, что заставляет усомниться во всей этой истории с вашим чудесным спасением из лап разбойников — маски.
— Маски? — подняла на него удивленные глаза Татьяна.
— Именно, — подтвердил Владимир. — Ну, посудите сами: откуда в нашей глубинке взяться столь романтическим злодеям? Кистенем в висок, дубиною по затылку, нож под ребро — это я понимаю, Россия… А маски, романтические спасители и скороспелые женитьбы — это уж простите, Таня, из области чувствительных и сентиментальных романов. Нет, уж поверьте моему слову, тут чем-то другим отдает. Гораздо более серьезным.
— Чем же?
Татьяна не сводила с Оболенского глаз. Теперь в них поселились тревога и безотчетный страх.
— Не бойтесь, милый друг, — успокоил ее Оболенский. — Вы вот что — представьте меня своему жениху, ладно?
— Обязательно!
Она провела рукою по волосам, смахивая с ресницы непрошеную слезинку.
— Да вот он и сам.
Молодой человек обернулся.
Из замка навстречу им неспешным шагом ехали трое конных. Впереди на вороном жеребце, нервно играющем под седоком, покачивался высокий и статный офицер.
Сказать, что граф Орлов был красив и обаятелен — значило не сказать ровным счетом ничего. Всеволод происходил из той особенной породы мужчин, которые всегда и везде, в любом обществе и ситуации, неизменно обращают на себя внимание окружающих, казалось бы, и сами того не желая.
Светло-русые волосы, слегка кудрявящиеся аккуратными бачками; прямой греческий нос тонких очертаний, узкие скулы, жесткий подбородок с той характерной ямкой, которые снятся девушкам зачастую еще в их розовых отроческих снах. И уверенный взгляд холодно-голубых глаз, говорящий о властной натуре человека, не привыкшего ни в чем быть вторым.
— Познакомьтесь, Всеволод, — пролепетала Татьяна, глядя на Орлова во все глаза. — Владимир Оболенский, жених моей лучшей подруги Ольги Ланской.
— Здравствуйте, граф, — вежливо приветствовала его Владимир.
— Честь имею, — сдержанно кивнул в ответ граф, даже и не подумав спешиться. Зато он внимательно оглядел девушку, после чего удовлетворенно вздохнул.
— Слава Богу, моя дорогая, а то я уже начал беспокоиться вашим отсутствием в замке.
Его спутники весело переглянулись, при этом черноглазый поручик Соболев с задорной улыбкой заломил свой низкий щегольской кивер едва ли не на затылок.
— Однако ж пора собираться, — сказал Орлов. — Сейчас подадут завтрак, а потом мы сразу выезжаем.
И он первым поворотил лошадь к бывшему имению Потоцких.
Оболенский, однако, не тронулся с места, и Татьяна, опиравшаяся на его руку, волей-неволей тоже была вынуждена остаться.
— В чем дело, дорогая? — поморщился Орлов. Его брови чуть нахмурились, стальные глаза же по-прежнему оставались безмятежны и холодны.
— Прошу прощения, но с отъездом придется повременить. Татьяна Дмитриевна ожидает срочного ответа на отправленное письмо. А возможно, и самого адресата.
— Послушайте, сударь… эээ… как вас там…
Орлов смерил Оболенского неприязненным взглядом.
— Я ведь говорю сейчас со своею невестою! Поэтому извольте молчать и не перебивать нашу беседу, господин хороший.
— У меня не было того и в мыслях, граф, — учтиво поклонился Оболенский. — Я лишь сопровожатый Татьяны Дмитриевны. Однако считаю своим долгом заметить: коли вы и дальше намерены беседовать со мною в таком тоне, вы не скоро, увы, доберетесь до Петербурга.
— Вот как? — неприятно усмехнулся Орлов. — Кто же меня остановит? Уж не вы ли, сударь?
При этих словах графа спутники Орлова заулыбались, и оба демонстративно подкрутили усы, с преувеличенным вниманием разглядывая дерзкого молодого человека.
— Почту за честь, — кивнул Оболенский с самым серьезным видом. — Однако боюсь, мне придется уступить эту работку более достойной и решительной особе, нежели ваш покорный слуга. Кажется, я слышу колокольчик?
Татьяна, которая на протяжении всего разговора пугливо сжимала локоть своего друга детства, живо обернулась. И в самом деле, из-за рощицы, где пролегал тракт, выкатили широкие сани, запряженные парой крепких, но уже разгоряченных лошадей.
Минута, другая — и Татьяна уже заключила в объятия свою верную подругу!
— Олюшка!!
— Таник! Ах ты, беглянка эдакая…
При этом, однако, Ланская вовсе не растеряла самообладания. В паузе между дружескими лобызаниями она стрельнула глазками на своего жениха, стоявшего подле с самым непринужденным видом и даже не выказавшего внешне никакого волнения в связи с чудесным приездом своей невесты, и еле слышно шепнула:
— Ты уже тут? Ну слава Богу, теперь я спокойна.
Оболенский же никоим образом не подал виду, что услышал шепот своей нареченной. Напротив, он отвернулся и принялся постукивать себя по коленке случайным прутиком, фальшиво насвистывая мотивчик какой-то разгульной бюргерской песенки.
Положительно, эти двое хитрецов были достойны друг друга — как два сапога пара!
Чего нельзя было сказать о Татьяне и Орлове.
Граф к тому времени уже царапнул пристальным, все подмечающим взором сани. Над возком возвышался огромный чернобородый кучер, своим угрюмым видом и богатырскими статями здорово смахивающий на дикого и кудлатого разбойника с большой дороги. Подле него в санях лежал кнут, толщиною кнутовища вполне могущий сойти за дубинку. Не иначе для обороны от голодных волков в лихую зимнюю пору послевоенной российской годины.
