Ольга Лебедева - Роковые письма
Капитан тем временем быстро огляделся, и его лицо изобразило искреннее огорчение.
— Эх жаль, нигде проруби нет. Это было бы последним испытанием.
— Я… не понимаю, — пролепетала Маша.
— Видит бог, милая Мария Петровна, угодили мы с вами в историю, — процедил сквозь зубы Решетников. — Ваш знакомец — бешеный.
— Рогдай? — ахнула девушка.
— Да, — коротко бросил Решетников, понемногу оттесняя плечом свою спутницу от берега в глубь катка. — Молчите и не делайте резких движений.
— Ага, — потерянно кивнула Маша.
И надо же беде случиться, как любят писать классики!
В следующий миг изящная ножка девушки вдруг поехала в сторону. Маша поскользнулась, чего с нею прежде на льду никогда не случалось, — не иначе, от страха перед бешеным псом! — и в испуге вскрикнула.
Рогдай мгновенно вскинул исполинскую башку, повел ею и с глухим рычанием двинулся на капитана.
— Бежим, — прошептала девушка. — На коньках можно успеть укатить.
— Ни в коем случае. Отходите, только медленно. И ни в коем случае не поворачивайтесь к нему спиной, — одними губами проговорил Решетников, по-прежнему держа собаку на мушке. — Если бежать, он сразу кинется на нас. Лед его не остановит. Когтей собаки не втягивают, потому и не скользят.
Он кинул быстрый взгляд на лед и сокрушенно покачал головой.
— Лишь бы он до ног не добрался. Обувка у нас с вами такая — вмиг прогрызет. А тогда быть беде.
Пес словно услышал капитана. В два прыжка он выскочил на реку и оскалился. Теперь и Маша, бочком-бочком ретируясь в глубь ледяного катка, увидела, как с клыков Рогдая серыми мыльными ошметками сваливается пузырящаяся пена. А это был самый верный признак бешенства.
Маша подумала, что капитан сейчас заговорит с собакой, стараясь успокоить ее миролюбивым тоном, ласковой интонацией. Но капитан, похоже, знал, что бешеного пса не задобрить и не остановить иначе, чем силой. Похоже, он неплохо разбирался в собаках.
Несколько мгновений зверь и человек стояли друг против друга. За зверем были инстинкты, кровожадный нрав хищника и страшная болезнь, бушевавшая сейчас в его крови. За капитаном — разум и воля человека, а главное — беззащитная юная девушка.
Дуло пистолета покачнулось, и в ту же секунду разъяренный пес прыгнул.
Маша увидела, как из дула с громким треском вылетело пламя, потом еще и еще раз.
Первая пуля не остановила пса. Уже в воздухе Рогдая настигла вторая, а третья свалила на лед. Могучие клыки клацнули всего в нескольких вершках от носка капитанского ботинка. Еще бы чуть-чуть, и ему пришлось бы объясняться с инженером Апраксиным относительно сохранности одолженной обуви. И это была бы еще самая малая из бед!
Решетников выждал пару минут, после чего осторожно тронул ногой шею поверженного зверя. Тот не шелохнулся.
— Готов, — удовлетворенно произнес офицер и только теперь спрятал пистолет. — Можете глянуть, Мария Петровна.
Маша со страхом и сожалением смотрела из-за его спины на убитого волкодава. А ведь когда-то она кормила Рогдая из рук и безбоязненно расчесывала его густую жесткую шерсть!
— Вы сказали, это собака ваших соседей?
— Да, — кивнула девушка, все еще не в силах оторвать глаз от осевшей туши. — Раньше он жил в усадьбе баронессы. Но потом его куда-то увезли, и с тех пор я Рогдая не видела. А тут вдруг… объявился…
— Судя по возрасту, ему давно уже полагалось умереть, — задумчиво сказал капитан. И, видя недоумение своей спутницы, пояснил:
— Кавказские овчарки сравнительно легко поддаются дрессировке. Но с годами все навыки обучения у них понемногу исчезают, они могут совершенно одичать. Поэтому по истечении определенного возраста хозяева стремятся от них избавиться.
— Убить? — В глазах девушки стояли слезы. Как будто бы этот пес не собирался разорвать ее на части всего две минуты назад!
— Да, — ответил Решетников. — Вот его и увезли из имения. Наверное, в лесу собирались пристрелить.
Маша вспомнила верного слугу баронессы Багрия, готового бежать со всех ног по первому зову своей хозяйки, несмотря на свой угрюмый и нелюдимый нрав. Что ж, такому бирюку собаку убить — раз плюнуть!
— Да, видимо, рука не поднялась. Или сорвался с привязи да сбежал по дороге, — предположил Решетников, осторожно отряхивая девушку от снежной пыли. — А потом принялся бродяжничать и подхватил где-то заразу.
Он бросил последний взгляд на убитого пса и предложил своей спутнице руку.
— Пойдемте, Мария Петровна. Думаю, на этом наше нынешнее катание закончено. Нужно сказать дворовым, чтобы непременно сожгли тело, да поскорее — бешенство чрезвычайно опасно и для людей. Да чтоб молчали об этом прискорбном случае как рыбы… Не хватало еще, чтобы ваши родители узнали, Мария Петровна. Обещайте их не расстраивать, ладно?
Они переобулись, подхватили коньки и зашагали по утоптанной тропинке, уже начинавшей подтаивать из-за яркого солнца. Дорогою Решетников рассказывал о собаках и бешенстве, а Маша слушала, чувствуя его крепкую, надежную руку и понемногу приходя в себя после пережитого волнения.
— Первый признак такой болезни — когда пес отказывается от еды, — говорил Решетников. — Затем появляется агрессия, еще одна форма проявления бешенства. В таком состоянии, Мария Петровна, обезумевший пес начинает пробовать на вкус даже несъедобные предметы — камни, бумагу, мусор. Помните, как он грыз гранит на бережку? А палку?
Маша поежилась и кивнула, после чего еще крепче ухватилась за руку Владимира Михайловича.
— И наконец, его охватывает тяга к бродяжничеству, и он начинает искать, на кого бы наброситься, — продолжал тот, словно бы не чувствуя пальчиков своей спутницы.
А солнце пригревало, светило им вслед, и Маша рассеянно слушала, одновременно — и с гораздо большим интересом! — разглядывая тени — капитана и свою.
Оба силуэта были сейчас так близки друг к другу и удивительно гармонично смотрелись рядом.
8. В ТИХОМ ОМУТЕ — ЧЕРТИ СЫЩУТСЯ!
На следующий день Маша и Владимир Михайлович повстречались после полудня. А перед тем девушка весь день вспоминала подробности вчерашней схватки с бешеным псом. Ужасно хотелось рассказать об этом домашним, но она пообещала Владимиру Михайловичу молчать, дабы не пугать родителей, и главным образом маменьку. Та себя неважно чувствовала, и лишние переживания ей были ни к чему.
Капитан привез Петру Викентьевичу, как и обещал, целую стопку важных деловых бумаг, которые должны были оказаться для путейского инженера «в высшей степени любопытными и занимательными». Решетников показал их и Маше. Однако там были сплошь таблицы, графики, коэффициенты сопротивления почв и сопроводительные бумаги жутко технического характера. Поэтому, немного полистав документы для приличия, Маша немедленно их вернула и тут же потеряла к бумагам всякий интерес. Капитан же с огромным, хотя и тщательно скрываемым любопытством разглядывал комнату Маши.
