Джойс Майерс - Искушение
– Здесь всегда найдется место для тех, кому некуда пойти, сеньора. Мой племянник Габриель, надеюсь, сказал вам об этом? – спросила София Агнелли. Ее муж, Саверио, поставил у дощатого, покрытого потрескавшейся желтой краской стола несколько перевернутых корзин из-под овощей, а рядом со столом – кадку с водой. София была крупной широкоплечей женщиной со строгими чертами лица, черными, как вороново крыло, волосами, крепкая, словно дуб. Муж был ниже ее ростом, худощавый, лысеющий человек с брюшком. Глаза Софии часто останавливались на нем с обожанием.
– Садитесь! Салитесь! – скомандовала София, когда были собраны и вымыты разнокалиберные тарелки и стаканы.
Ее дочери, Велентайн и Вероника, поставили на стол чистую посуду. В кухне витал аромат свежего, еще теплого хлеба, пахло дымом сгоревшего угля и керосином от ламп. По случаю их приезда комната была ярко освещена. Посыпались веселые возгласы и восклицания, когда на стол поставили кьянти Габриеля и сыр Медеи, привезенные из Италии, София подала колбасу, приготовленную по старинному семейному рецепту, спагетти и соус, и пир начался. Народу за столом прибавилось, когда пришли пансионеры Агнелли, четверо братьев Мейхен. Они радостно хлопали Габриеля по спине, и Дженни показалось, что братья испытывали к нему искреннюю привязанность, потому что в их глазах блестели счастливые слезы.
Когда все успокоились, Габриель объяснил Дженни:
– Большинство ирландцев живут на Вест-Сайде острова Манхэттен, под надземной железной дорогой на Девятой авеню. Эта часть города, ее называют Ист-Сайд, проходит вдоль Первой и Второй авеню и составляет Итальянский Гарлем. По Девяносто шестой стрит проходит невидимая граница, определяющая начало нашего города. Мы пойдем завтра гулять, и ты увидишь, что это квартал, где живут разные люди – испанцы, евреи, индейцы и даже несколько странных ирландцев, как эти Мейхены. – Габриель усмехнулся.
– Согласен, я странный. Предпочитаю жить с уравновешенными людьми, такими, как ты, Габриель, мой мальчик, чем в пятицентовой дыре или жалкой лачуге на Пятой авеню с кузеном и его проклятыми козами, – фыркнул Тим Мейхен.
Вино лилось рекой. Габриель сидел на перевернутой корзине рядом с Дженни. Он заботливо подливал ей вино и подкладывал еду. Девушка ела с большим аппетитом. Агнелли рассказывал о доме, о родственниках, о родной деревне в Тоскане. Его слова проливались бальзамом на изболевшие, тоскующие по родине души иммигрантов.
Дочери Софии были влюблены в красавца кузена. Десятилетняя Вероника уселась на колени Габриелю. Ее пятнадцатилетняя сестра Велентайн прильнула к нему, положив руку на плечо Габриелю. Агнелли изредка ласково ерошил темные волосы их шестнадцатилетнего брата Рокко.
Трапеза становилась все более шумной и веселой. Соседи, привлеченные громким смехом и музыкой, которую наигрывал на своей скрипке Мик Мейхен, набились в тесную душную кухню. Когда вино кончалось, мальчишек посылали в бар на углу за пивом. Звеня центами и размахивая пустыми ведрами, ребята радостно бежали по улице.
– Эй, Дженни, посмотри, какой красавец мой друг Гейб. У него доброе сердце, – Мик Мейхен подмигнул девушке. – Он привез нам прекрасное вино… и тебя тоже.
Мик, как и его братья, был сильным мускулистым мужчиной, с тяжелым квадратным подбородком. Но, в отличие от братьев, в его волосах появилась преждевременная седина. К великому огорчению и негодованию остальных трудолюбивых Мейхенов он был не слишком энергичным, скорее, склонным к размышлениям, чем к действиям. Его дневные мечты превращались к вечеру в веселые фантастические небылицы, в которых он сам непременно оказывался смелым и решительным героем.
– Как тебе не стыдно, Мик, смущать девушку. Она еще не освоилась в Америке и совсем одна, ищет свою семью, – добродушно пожурила его София. – Ты ждешь своего мужа, дорогая?
– Я еду к дяде, а не к мужу. А младенец не…
– Боже мой, красавица – молодая вдова. Мик Мейхен, в таком случае твое поведение еще более неприлично. Дженни, не обращай внимания на этого негодника с большими черными глазами, дряблыми мускулами и сказками. Знаешь, нашему Гейбу, а не Мику может довериться любая женщина. Ха! Они хорошие друзья, но разные, словно день и ночь. Мик Мейхен бегает за каждой юбкой, хотя у него где-то есть жена. Правда, Мик? А наш Габриель Агнелли с детства хранит в своем сердце только одну девушку, милую Фиамму, – тетя Габриеля мечтательно улыбнулась. – Я была уверена, Габриель, что вы поженитесь, и она приедет с тобой в Америку. Здесь хватило бы места и для вас с Фиаммой, пока ты не нашел бы себе работу и… – София перевела взгляд с Габриеля на Дженни и замолчала. – «Боже мой!» – подумала она и беспокойно нахмурилась: – Ну, Дженни, как ты будешь искать родственников в Айове? Когда ты поедешь туда?
– Надеюсь, что они найдут меня. Завтра вернусь на причал острова Эллис и буду искать их там. Я буду ходить туда каждый день, пока не приедут дядя или его друг, – ответила Дженни, чувствуя, как к ее бедру настойчиво прижимается бедро Габриеля.
Она быстро встала, опрокинув стакан. К счастью, он был пуст. Мужчины облегченно вздохнули: всего несколько капель драгоценной влаги вытекли на желтую клеенку.
– София, давай я помогу тебе убирать… так много грязной посуды.
– Нет, нет! – решительно сказала хозяйка. – Сегодня ты наша гостья. Девочки вымоют посуду. Завтра ты станешь членом нашей семьи, и я дам тебе работу. Эй, Гейб, чем ты будешь заниматься в этот раз? Дженни, он не рассказывал тебе о заготовке льда? Какая тяжелая работа! Расскажи, Габриель, – настаивала София.
– После добычи мрамора в Апуане резка льда не очень трудна, – Габриель пожал плечами. Он взял Дженни за руку и усадил на место. – У меня неплохо шли дела в Королевстве льда. Так называют штат Мэн, – пояснил он.
– Как в Швеции, – в голосе девушки слышалась тоска. – Мы строим деревянные дома со времен викингов. В Швеции нет развалин, потому что мы все строим из дерева. Когда-нибудь я снова буду жить в бревенчатом доме с деревянной крышей.
– Когда-нибудь кто-нибудь обязательно построит для тебя деревянный замок, прекрасная Дженни Ланган. Я уверен в этом. Когда деревья проснутся и побежит сок, он накормит тебя сладким мороженым – снегом с кленовым сиропом. Я не рассказывал тебе, что в Мэне мне довелось работать на лесоповале? – спросил Габриель. – Очень спокойное место. В промерзших заиндевелых лесах не слышно ни звука. Только деревья потрескивают, как ружейные выстрелы, когда ртутный столбик опускается до пяти градусов ниже нуля.
Когда Габриель заговорил, в комнате стало тихо. Всех очаровали приятный тембр его глубокого голоса, темные выразительные глаза, смуглое лицо. Его густые брови и голова постоянно находились в движении, руки оживленно жестикулировали или отбрасывали со лба смоляные волосы.