Эльза Вернер - Отзвуки родины
— Да, с каждым днем становится все страшнее и страшнее! — вздохнул доктор. — Нельзя выходить из дома, если хочешь остаться жив. Я спокойно иду прогуляться, не думаю ни о чем дурном, и вдруг невдалеке от меня происходит сражение.
— Да ведь так и надо! — последовал довольно невежливый ответ. — Во-первых, вовсе не так близко — по крайней мере, на час расстояния, а, во-вторых, у Штрандгольма вообще не может произойти сражение, разве какая-нибудь стычка.
— Но ведь это может дойти сюда, мы случайно как-нибудь будем втянуты в это, а когда солдаты приходят в ярость, они не щадят ни врагов, ни друзей.
— Ну, это вовсе не так страшно, — с легкой насмешкой промолвил Янсен. — Вы со своими седыми волосами застрахованы от врагов и друзей.
— Вы полагаете? — успокоился старый учитель. — По мне видно, что я мирный человек, но именно у меня такой воспитанник, который только и бредит сражениями и битвами. Два часа тому назад он уехал с сестрой в Кинкстедт, и если только услышит выстрелы…
— Тогда, наверное, не вернется назад, — закончил Арнульф. — Когда Отто чует вблизи нечто вроде сражения, он готов ринуться именно туда. Но схватка, должно быть, окончилась; вот уже полчаса, как все спокойно.
Лоренц, вероятно, не вполне еще доверял спокойствию; он начал спускаться к берегу, чтобы лучше осмотреться, и вдруг изумленно воскликнул:
— Вот идут Отто и Элеонора!
Янсен обернулся с непривычной для него живостью; в следующее мгновение он уже стоял рядом с Лоренцом, и его взор устремился на береговую дорогу, проходившую у подножия лесистого холма. Там действительно шли брат и сестра; они, в свою очередь, заметили обоих и ускорили шаг.
— Вы слыхали выстрелы? Они были со стороны Штрандгольма, — закричал Отто, перегоняя сестру. — Наши немцы подвигаются все ближе! Все леса принадлежат к мансфельдским имениям; это — первое сражение на нашей земле!
— Мне, право, кажется, Отто, что вы радуетесь этому, — с ужасом сказал Лоренц, но его воспитанник надул губы и с сердцем резанул по воздуху бичом.
— Нет, меня злит, что я не могу быть при этом.
— Да, это похоже на вас! Но вы пешком, где же вы оставили своих лошадей?
— У Арнульфа! На обратном пути из Викстедта мы заехали к нему и узнали, что он пошел к морю. Я ведь говорил тебе, Нора, что мы встретим его!
Он обернулся к сестре, следовавшей за ним и с удивлением смотревшей на воспитателя. Арнульф Янсен не двигался с места, он не сделал ни шага навстречу девушке, но его глаза неотступно следили за стройной фигурой.
— Вы видели сражение, Арнульф? — спросила она.
— Очень мало, по-видимому, это была стычка в лесу. Штрандгольм слишком далеко отсюда; кроме того, все окутано туманом, трудно разобрать что-нибудь.
Элеонора подошла к нему еще ближе и так понизила голос, что только он один мог слышать ее.
— А других известий никаких нет?
— Никаких, — последовал такой же тихий ответ. — Наши молчат.
— Тише — Отто слышит нас, — перебила Элеонора и, равнодушно отворачиваясь от него, громко прибавила: — Ты взобрался бы на холм, Отто, вместе с господином Лоренцом. Оттуда, несомненно, видно больше, чем здесь, на берегу.
— Да, это был как раз мой наблюдательный пост, — подтвердил Янсен.
Но Отто не спешил следовать этому совету. Критическим взором окинув обоих, он ответил с едкой раздражительностью, которую даже не старался скрыть:
— Это значит, вы меня прогоняете, потому что у вас снова пойдут важные разговоры, и я здесь, конечно, лишний? О Арнульф, я прекрасно знаю, что ты все доверяешь моей сестре! Она знает все твои тайны, ты говоришь ей все, она во все посвящена, а я ничего не знаю. Меня гонят, как школьника, который выбалтывает все, что услышит.
— Но Отто, с чего ты взял? — попыталась было успокоить его сестра, однако обмануть юношу было не так-то легко.
— О, я вовсе не желаю врываться в ваше доверие, — гордо заявил он. — Пойдемте, — обратился он к воспитателю, — вы видите, от нас хотят отделаться, нас посылают наверх, где нам ничего не будет слышно.
— Безопасно ли только там, в лесу? — заметил Лоренц, бросая озабоченный взгляд наверх.
— Я с вами! — воскликнул Отто, ударяя себя в грудь. — Я защищу вас! Хотелось бы мне, чтобы на нас напали…
— Что вы, Бог с вами! — с ужасом запротестовал старик, но его воспитанник продолжал с еще большим пылом:
— Чтобы я мог показать своей сестре и Арнульфу, что я — не ребенок, которого удаляют, когда взрослые разговаривают.
С этими словами он увлек за собой воспитателя. Тот, вольно или невольно, последовал за ним, и они исчезли за деревьями.
— Он прав, — промолвил Арнульф, смотря Отто вслед. — С ним действительно обращаются, как с мальчиком, хотя у него все данные, чтобы видеть в нем почти взрослого.
— Да, но у него вовсе нет рассудительности, — ответила Элеонора, — и этим он повергает в опасность и себя, и других. Итак, от наших нет никаких известий?
— Нет, посланный, которого я жду, прибудет, вероятно, только ночью; днем ведь здесь нельзя шелохнуться: наместник сторожит, как Аргус. Полицейской и военной властью он думает задавить всех, но долго так продолжаться не может, и спаси его Бог, когда все поднимутся против него!
Смутная угроза слышалась в этих словах, и взор, сопровождавший их, не сулил ничего хорошего. На лбу молодой девушки образовалась мрачная складка.
— Хольгер очень часто бывает в замке, — сказала она. — Он и граф Оденсборг — большие друзья.
— Ничего нет удивительного, ведь рыбак рыбака видит издалека! А вы также все еще в Мансфельде?
— Что же делать! Вы ведь знаете, что оставаться нас вынудила бабушкина болезнь. Только вчера доктор разрешил переехать в Викстедт. Я как раз возвращаюсь оттуда, где приготовляла все необходимое, а на будущей неделе мы покидаем, наконец, Мансфельд. Слава Богу!
Элеонора глубоко вздохнула, словно этим с нее сняли невыносимую тяжесть.
Янсен утвердительно кивнул головой.
— Я охотно верю, что вы стремитесь уйти оттуда, — граф достаточно портит вам жизнь. Он так же сурово хозяйничает в Мансфельде, как наместник — в округе; а настоящему владельцу и горя мало: он целыми днями охотится, скачет сломя голову по полям, катается и спокойно смотрит, как его отчим разыгрывает хозяина. Удивительно послушный сын! Вообще он с самого начала был полным нулем!
— Арнульф, оставим это! — сдавленным голосом промолвила Элеонора.
— Вы не желаете слушать? — резко спросил он. — А между тем вас это касается больше всех! Старый барон, конечно, не знал, что налагал на вас своей волей…
— Я еще раз прошу вас оставить это!