Патриция Кэбот - Эти синие глаза
Должно быть, облегчение, которое он испытал, отразилось и на его лице, потому что граф рассмеялся и сказал:
— Я знал, какое действие это окажет. «Собачья шерсть» никогда не подведет.
Рейли с изумлением взирал на пиво:
— Не могу поверить. Миссис Мерфи должна это запатентовать и продавать как тонизирующее средство. Уж американцы-то ухватятся за него.
Гленденинг поднес палец к губам.
— Да вы что, тронулись умом, мой друг? Тогда она бросит нас, и что с нами будет, когда нам захочется опохмелиться?
— Верно, — согласился Рейли, признав мудрость этого заявления. — Конечно, вы правы.
— Ну так к делу, — сказал граф. — После завтрака мы пойдем и посмотрим на вашу больницу. Как вы догадываетесь, она закрыта с тех пор, как последний хирург…
— Врач, — поправил Рейли.
Гленденинг уставился на него:
— Прошу прошения?
— Врач, — повторил Рейли и сделал еще несколько глотков эля.
Он чувствовал себя лучше и лучше. Ну ясно же, что вернуть Кристину будет совсем нетрудно. Всего-то потребуется вылечить несколько человек от холеры и доказать, насколько важна для него работа врача, намного важнее, чем считала Кристина. Она еще попросит его, чтобы он на ней женился. И конечно, к следующему Рождеству он будет дома.
* * *— Верно, речь шла о враче-терапевте, — пробормотал граф, — и потому вы называетесь доктор Стэнтон, а не мистер Стэнтон?
Рейли кивнул.
— Думаю, вы простите тех, кто станет называть вас поначалу мистером Стэнтоном? Наш бывший доктор не придавал этому значения, и мы называли его мистером. Его звали мистер Доннегал.
Рейли положил на стол вилку и подумал, что ему очень хочется дать графу в зубы.
— Я так понимаю, — сказал Рейли голосом, столь же холодным, как та вода, в которую он так по-рыцарски бросился накануне, — что врачу полагается коттедж.
— Верно, — согласился граф, шумно глотая эль. — Все так.
— Вы ведь давали объявление о том, что вам нужен просто врач, а не хирург. Но если прежний доктор там больше не живет, — от холода в голосе Рейли растопленное масло могло бы немедленно застыть, — как же может быть, что в коттедже доктора кто-то поселился?
— О! — Граф пожал мощными плечами. — Там живет его дочь.
— Вы хотите сказать, — Рейли от всего сердца надеялся, что неправильно понял графа или ослышался, — что собираетесь выгнать сироту на холод, сэр?
— Сироту? — усмехнулся Гленденинг. — Клянусь своими потрохами! Сироту!
Рейли подумал, что было бы недурно поставить графу синяк под левым глазом в пару правому. Он подумал, что смог бы справиться с этой задачей. Оба они были примерно одного роста и веса. В колледже Рейли случалось класть на обе лопатки мужчин много мощнее и сильнее.
И ни один из них не носил юбки.
— Послушайте, Гленденинг, — сказал Рейли, с отвращением бросая на стол салфетку. — Я этого не потерплю, слышите? Вы не станете выгонять из дома на снег невинную девушку. И все из-за меня. Если я могу снять другое жилище, я это сделаю. Бог свидетель! Что в этом такого забавного?
— Вы! — ответил граф между двумя пароксизмами хохота. — Право же, я никогда не встречал никого, похожего на вас, Стэнтон. Я-то думал, что такие люди, как вы, давно вывелись вместе с Круглым столом <Легендарный Круглый стол, за которым восседал король Артур вместе со своими рыцарями.>!
Рейли с негодованием смотрел на него:
— Почему? Потому что я осмеливаюсь перечить богатым землевладельцам, выгоняющим из дома горемычных сирот, чтобы освободить место для личного врача, который будет пестовать их нежные пальчики?
Теперь наступила очередь Гленденинга бросить на стол салфетку.
— Послушайте! — сказал он. — Мне не нравится ваш тон, Стэнтон. Во-первых, я сильно поранил большой палец. Смотрите, почти что сорвал ноготь. Видите?
Рейли бесстрастно взирал на палец графа, который тот буквально совал ему в лицо.
— Во-вторых, я нанимал вас не в качестве личного врача. Верно то, что после прошлого лета я опасаюсь… некоторых неприятностей. Но я нанял вас, чтобы вы лечили не одного меня, а всех, кто живет в этой деревне. И в-третьих, что касается горемычной сироты, то ей уже почти двадцать, она вовсе не сирота и не беззащитная крошка, как вы вообразили… Она вполне способна позаботиться о себе, и тому свидетельство — этот синяк у меня под глазом.
Рейли сказал бесцветным голосом:
— Вам следует приложить к синяку кусок сырого мяса. Отек спадет. А палец подержите в теплой воде.
Гленденинг с недоумением воззрился на пострадавший палец.
— Правда?
— Да. В дополнение к воде я дам вам кое-какие порошки. И палец следует забинтовать. А теперь скажите, как это может быть, что она не сирота, если ее отца больше нет? Вы, кажется, говорили, будто мистер Доннегал покинул этот мир.
Гленденинг покачал головой:
— Я этого не говорил. Доннегал жив и здоров.
— Жив и… — Рейли умолк и посмотрел на своего нанимателя. — Вы сказали, что его не стало во время последней эпидемии холеры прошлым летом.
— Ну в каком-то смысле его и правда не стало, — ответил Гленденинг, пожимая плечами. — Он упаковал веши, и взял жену, и всем выводком отправился в Индию. Он отправился исследовать… Ах, что… исследовать? О да, происхождение азиатской холеры!
— Господи! — вырвалось у Рейли. — И оставил здесь свою дочь?
Гленденинг закатил глаза:
— Опять вы за свое! Нет, он не оставил дочь. Он оставил ее в Лондоне на попечении брата. А она, своевольная и благодарная девица, вернулась на Скай при первой же возможности, улизнув от дяди.
Рейли воззрился на собеседника:
— Вернулась? Вернулась на Скай? Но почему?
— Откуда мне знать? Она мне не сказала этого. — Граф подался вперед. — Но есть кое-что, что мне известно доподлинно: теперь она должна освободить коттедж. Я хочу сказать, теперь, когда здесь вы.
Рейли продолжал смотреть на графа. Вне столицы Рейли не должен был встречать людей, похожих на графа… людей, принадлежащих к привилегированному сословию, к высшему классу, которые были столь высокого мнения о себе и столь низкого о тех, за кого им полагалось быть в ответе. Это были те, кто считал желание Рейли стать врачом неоправданным и достойным презрения. Они спрашивали его, почему человек, рожденный маркизом, должен стараться получить образование, не говоря уже о профессии. Ну, это сошло бы для младшего сына, считали они, но Рейли-то был старшим сыном.
Заявление Рейли о том, что для него медицинская наука и профессия врача таят особое очарование, было неубедительным. Они их просто не воспринимали. Его решение получить медицинскую лицензию было притчей во языцех и предметом шуток. За его спиной они называли это блажью и причудой Стиллуорта. Но когда он достиг своей цели и настоял на том, чтобы пациенты называли его доктором, а не лордом Стиллуортом, даже Кристина стала возражать. Разумеется, тот факт, что Рейли был маркизом, перевешивал его статус врача.
