Синтия Райт - Любви тернистый путь
Лайон вспомнил, как Миген вела Присциллу за руку, очень строго глядя на нее. Сейчас, когда служанка раскладывала на тарелки заправленную черной патокой ветчину и морковное пюре, а также горячий картофельный рулет, он заметил:
— Судя по всему, вы у Присциллы работаете уже давно.
Миген заметила его пристальный взгляд и скромно опустила глаза.
— Да.
— И вы, видимо, умеете обращаться с ней.
Миген сделала маленький глоток вина и оценивающе посмотрела на Лайона.
— Это, сэр, обретенное искусство. — Она загадочно улыбнулась и снова стала есть.
Лайон с удивлением продолжал наблюдать за ней. Ее манера говорить была изысканной, а нежные черты лица выдавали явно аристократическое происхождение.
— Вы всегда были служанкой? — неожиданно спросил Лайон, поразившись своей дерзости.
Миген замерла в изумлении, и на какое-то мгновение ему показалось, что она пришла в замешательство.
— Я не могу представить себе, почему вы задали подобный вопрос, мистер Хэмпшир. Но поскольку вы все-таки спросили меня об этом, то отвечу вам: нет.
— Не скажите ли вы мне причину?
— Мои родители скончались.
Мистер Хэмпшир огорченно нахмурился.
— Простите. Мне не следовало вмешиваться в ваши дела.
Я знаю, как это может раздражать.
Он откинулся на спинку стула и, уставившись в пространство, маленькими глотками смаковал вино.
Миген ела и наблюдала за ним, бросая осторожные взгляды из-под длинных ресниц. На фоне огня в камине красивый профиль Лайона был жестким и резким. Девушка заметила горечь и боль в его ледяных синих глазах. И впервые с того времени, как увидела Лайона Хэмпшира, искренне захотела стать его другом.
Глава 6
Оставшаяся часть пути заняла около десяти дней. И Миген часто задумывалась, придет ли когда-нибудь конец этому странному путешествию. А если точнее — выдержат ли они его. Чем дальше продвигались, тем погода становилась хуже; Лайон мрачнел по мере того, как все сильнее сгущались на небе зловещие тучи.
После ужина в таверне «Лютики» возникли не высказанные вслух симпатия и взаимопонимание между Миген и женихом ее подруги. Лайон понял, что только Миген способна сдерживать приступы раздражения капризной Присциллы. Служанке удалось также объяснить ему, что чем реже он будет на глазах у невесты, тем меньше будет сцен. Лайона такая тайная договоренность вполне устраивала: он не испытывал никакого желания выслушивать хныканье своей будущей жены.
Господин и служанка научились общаться взглядами, которые бросали друг другу за спиной Присциллы. Возможностей же для дальнейших бесед между ними, увы, было мало.
Дни тянулись утомительно длинно. По вечерам Миген заказывала ужин в комнату для себя и Присциллы, лицо которой было постоянно омрачено недовольной гримасой.
Миген сожалела о своем легкомысленном поведении во время обеда с Лайоном Хэмпширом и вовсе не хотела подобного повторения, которое могло лишь разжечь его любопытство. В тот вечер она допустила грубую ошибку, потеряла осторожность и раскрылась перед Лайоном. Девушка понимала, что заинтриговала его, и сейчас панически боялась, что сможет пойти еще дальше. Поэтому она с предельной достоверностью исполняла роль горничной, старалась не попадаться Лайону на глаза, а при его приближении опускала взор долу.
Когда Лайон наблюдал за Присциллой, Миген могла заметить его притворную улыбку, и ее щеки заалели от ощущения своего униженного положения. Но одна мысль о том, что Лайон выяснит истину и отправит ее домой в Виргинию, заставляла Миген Сэйерс холодеть от гнева и несвойственного ей страха.
Но в те моменты, когда Миген не была погружена в тревожные размышления о Лайоне или Присцилле, она искренне радовалась долгим часам путешествия. Эта часть страны в зеленеющем наряде весны была ей незнакома.
Балтимор предстал перед Миген неожиданно красивым. Он был привлекательным и восхитительным городом, раскинувшимся на холме у Чесапикского залива. Миген пыталась представить себе просторные улицы под синим небом и солнечными лучами с многочисленными голубятнями: Лайон сказал им, что балтиморцы верят в то, что голуби и ласточки принесут городу процветание. Правда, когда впряженные в их экипаж лошади цокали по покрытым ледяной коркой улицам, они не встретили ни одного человека.
Пробегавший перед глазами ландшафт штата Мэриленд в равной степени, и очаровал, и огорчил Миген. Дороги оказались плохими, и каждый встречавшийся на их пути холм становился трудным препятствием для лошадей.
В тот день, когда они переправились через Саскужанну, река опасно вздулась, но погода стояла необычно тихая. Во время переправы не было пугающих порывов ветра, и Миген удалось убедить Присциллу сохранять спокойствие.
Миген заметила, что по мере приближения к границе штата Пенсильвания напряжение Лайона спало. Вечером они подъехали к таверне, и Лайон, неотразимо улыбаясь, помог девушкам выйти из кареты.
— Дамы, с Божьей помощью мы добрались до последней остановки. Я надеюсь, что завтра вечером в это время мы уже сумеем по-настоящему приняться за бренди Бингхэмов!
Миген улыбнулась ему в ответ. Она восприняла его хорошее настроение как доброе предзнаменование своего собственного будущего.
Присцилла, конечно, в ответ только фыркнула:
— Должна сказать, что нам уже давно пора доехать! Я не могу представить себе более тяжелого испытания, чем то, что выпало на мою долю за последние две недели. Мое воспитание не подготовило меня…
Выражение лица Лайона, с отвращением поглядевшего на Присциллу, стало суровым, и его глаза обрели цвет обледеневшего сапфира.
— Совершенно очевидно, — парировал он, — что ваше воспитание вообще не подготовило вас ни к чему серьезному в жизни.
Нижняя губа Присциллы, задумавшейся, как бы достойно ему ответить, задрожала от негодования. Не ;сумев придумать ничего толкового, она бросилась в свою комнату.
Устало пожав плечами, Миген направилась за Присциллой вместе с идущим рядом Лайоном. И рискнула осторожно поглядеть на него, ожидая увидеть его Гнев. Однако заметила лишь спокойный интерес.
Лайон взглянул на нее, и Миген на мгновение испугалась, что он вот-вот громко рассмеется. Несмотря на то что Присцилла подобно маленькому ребенку, вспыльчивому и непостоянному, с каждым днем становилась все нетерпимее, у Миген не было никакого желания стать свидетелем еще одной ее сцены.
Поднявшись наверх, Присцилла успокоила себя вином, осушив два бокала до того, как подали ужин. Затем она вытянулась на узкой кровати, оставшись в одной рубашке. Миген же, размышляя о своих планах на будущее, стала умываться холодной водой и растираться грубой тканью.
