Барбара Картленд - Чудо для мадонны
Он отдавал себе отчет, что каждый раз, когда он думает о Флоренчии, он снова видит страх в ее глазах, чувствует, как вся она содрогается от отвращения при одном приближении князя Винченте.
Невозможно было представить себе что-либо более жестокое, более ужасающее, чем мысль о том, что такая чистая и — лорд был уверен в этом — невинная девушка будет вовлечена в пучину разврата, в котором, как он теперь знал, молодой князь находил наслаждение. Его образ жизни шокировал бы любого человека, обладающего элементарным представлением о приличиях.
Палаццо, к которому они подъехали, не обмануло ожиданий лорда Миера: внушительное здание, окруженное древней крепостной стеной и вековыми деревьями, которые защищали сад на случай непогоды.
Солидное средневековое строение и зубчатые стены были возведены, как он узнал позднее, в тринадцатом веке. За наружной стеной находился огромный двор, а из окон великолепного зала, куда провели гостей, открывался пейзаж такой красоты, что дух захватывало.
Через несколько минут в зал торопливо вошел князь ди Соджино, явно обрадованный их визитом.
— Мой дорогой сэр Юлиус, — сказал он, пожимая гостю руку, — давно вы не оказывали мне честь посещением. Я благодарен вашему другу за то, что он привез вас в мой дом.
Сэр Юлиус улыбнулся:
— Я действительно почти не покидал своей виллы большую часть зимы. Но это настоящий восторг — видеть ваш палаццо еще более прекрасным, чем он был во время моего последнего посещения.
— Я счастлив, если вы находите его таким, — ответил князь.
Лорду Миеру, однако, показалось, что какая-то тень на миг набежала на лицо князя, но он не был уверен.
Они выпили по бокалу вина, затем сэр Юлиус сказал, что предпочел бы спокойно посидеть в зале; князь и лорд отправились вдвоем осматривать палаццо.
Во всех комнатах стояла великолепная старинная мебель. Собрание картин вызвало благоговение лорда Миера. Впечатление усиливалось тем, что они были искусно развешаны на подходящем фоне, а сквозь высокие окна с закругленным верхом струился прозрачный свет, столь характерный для произведений итальянской живописи.
Лорд Миер пришел в восторг от полотна Леонардо да Винчи, был зачарован шедевром Джорджоне.
Затем, когда князь уже обратил его внимание на одну из картин, которая висела в противоположном конце зала, лорд заметил полотно Рафаэля — изображение мадонны с младенцем, которое ему давно хотелось увидеть. Это была «Мадонна Ансидеи».
Лорд Миер стоял перед картиной, вновь пораженный явным сходством опущенных глаз, нежных, невинных губ мадонны с чертами лица дочери князя. И вдруг какое-то шестое чувство, никогда не подводившая его интуиция подсказали ему, что картина — копия. На мгновение он сам себе не поверил.
Но произведения Рафаэля так много значили для него, что лорд каким-то таинственным образом ощущал их так, как если бы это были живые люди. И поэтому он знал, что не ошибся, сколько бы здравый смысл ни твердил ему обратное. Его восприятие прекрасного было так остро, что инстинкт не мог обмануть его.
Эта картина не была написана Рафаэлем, а лорд Миер знал, что именно она считается наиболее ценной во всем собрании этого палаццо.
Молча стоял он перед ней, пытаясь уловить, чем отличается манера письма от рафаэлевского. Потом он ощутил беспокойство, внутреннее напряжение князя, который тоже молчал, неподвижно стоя позади него.
Довольно долго лорд Миер не двигался с места, потом повернулся и пошел к той картине, о которой князь упомянул раньше. Он был почти уверен, что в этот момент у князя вырвался вздох облегчения, как если бы он опасался, что гость усомнится в подлинности Рафаэля.
Картины в других залах — все, как сказал сэр Юлиус, безусловно, являлись неотъемлемой частью художественной славы Флоренции.
Переходя от одной картины к другой, лорд видел, что большинство из них — подлинники, хотя он различал и копии. Во всяком случае, его убеждение, что «Мадонна Ансидеи» выполнена не кистью Рафаэля, отнюдь не поколебалось.
Еще несколько небольших полотен вызвали у него подозрение в отношении подлинности, но они не так много значили для него.
Обход палаццо подходил к концу, и лорд Миер уже начинал склоняться к мысли, что им с сэром Юлиусом придется уехать, не повидав Флоренчию, когда неожиданно он увидел ее. Девушка шла навстречу по коридору, и лорду показалось, что она только что сошла с одной из картин.
Она произвела на него столь сильное впечатление накануне вечером, что он немного боялся, что при свете дня Флоренция покажется не такой красивой. Но сейчас, когда она приближалась, лорд Миер испытал то же потрясение, которое он чувствовал, стоя перед любой из совершенных рафаэлевских мадонн.
— А вот и ты, Флоренчия! — воскликнул князь. — Я забыл сказать тебе, что сегодня днем у нас будут два именитых гостя, и опасался, что ты можешь их не застать.
Слова были достаточно обычные, но лорд Миер был уверен, что князь лжет.
Он умышленно не сказал дочери, что лорд Миер и сэр Юлиус приедут посмотреть картины. Хотя понять причину такого обмана было трудно, чувствовалось, что князь смущен появлением дочери.
— Да, я здесь, папа, — приветливо откликнулась Флоренчия.
Она протянула руку лорду Миеру, и он так же, как прошлым вечером, почувствовал, что ее пальцы дрожат.
И в глубине ее глаз застыл все тот же страх. И при виде этого глубоко скрытого страдания лорд Миер всем своим существом ощутил, что он должен помочь этой хрупкой юной девушке.
— Вам понравились наши картины? — спросила она.
— Они великолепны! — ответил лорд Миер. — Особенно «Мадонна Ансидеи». Я увидел ее впервые, но много слышал о ней раньше.
Как и ожидал, он заметил легкое беспокойство в глазах Флоренчии и понял, что и ей известно о подмене подлинника копией. . Сэр Юлиус ожидал их в том же зале, где они оставили его. Им пора было покинуть палаццо, поскольку князь не делал попытки задержать их. Однако по дороге к выходу лорд Миер остановился под предлогом, что хочет получше рассмотреть гравюру по металлу с изображением мадонны с младенцем.
Остановившись перед ней, он тихо сказал, обращаясь к Флоренчии:
— Она очень похожа на вас! Флоренчия улыбнулась:
— Папа тоже так говорит, но мне трудно судить.
— Но не мне.
Заметив, что князь и сэр Юлиус уже не могли их услышать, лорд спросил:
— Когда я смогу увидеться с вами? Вы ведь знаете, что нам необходимо многое сказать друг другу.
— Это невозможно… совершенно невозможно! — поспешно возразила Флоренчия.
— Но почему? Мне необходимо вас увидеть!
Она подняла глаза, и лорд подумал, как и прошлым вечером, что в них была и мольба о помощи, и сознание его бессилия.
