Ширл Хенке - Леди Фантазия
С трудом переводя дыхание, Роб и Амбер продолжали целоваться, экспериментируя с теми новыми ощущениями, которых ни он, ни она до сих пор не испытывали. Оба уже изнемогали от желания. У Амбер было такое ощущение, словно в нее попала молния и ее сжигает небесный огонь. Как сладко было гореть в этом пламени! Как страшно было привыкнуть к этому великолепному пламени!
Роб сжимал в кулаке ее спутанные волосы и целовал так, как никто и никогда не целовал ее раньше.
Все идет слишком быстро, заходит слишком далеко! Если его сейчас же не остановить, они все испортят. Внезапно Амбер охватил страх. Роб начал терять контроль, но она знала, что должна сделать. Собрав остатки воли, Амбер отстранилась от него, не зная, сможет ли прорваться сквозь обжигающий туман его страсти. На какое-то мгновение ее охватила паника — ей вдруг показалось, что ничего не получится.
Роб почувствовал, как любовница, прервав поцелуи, потихоньку отталкивает его, легко нажимая ему на грудь. Он дрожал от страсти, задыхался, но все же отпустил ее…
— Мне очень жаль… Пожалуйста, простите…
— Нет! Не извиняйтесь. Вам не за что извиняться, — прошептала она быстро, с горечью ощущая боль возникшей пустоты. — Но если вы хотите научиться контролировать свою страсть, чтобы доставить женщине максимум удовольствия, мы должны остановиться… на сегодняшнюю ночь.
Роб вздохнул и сел.
— Вы… Я вас не испугал? Я не вызвал у вас отвращения?
Амбер почувствовала, как от его страсти не осталось и следа.
О Боже! Что могло заставить Роберта Баррингтона подумать, что он может вызвать у женщины отвращение! Амбер поклялась, что выяснит это.
— Я немного напугана своими собственными чувствами, но вы никоим образом не можете вызвать во мне отвращение, mon commandant. На самом деле как ученик вы просто… великолепны. Думаю, вы вполне овладели искусством поцелуя.
Роб обдумывал услышанное и в этот момент пожалел, что им приходится встречаться под покровом темноты. Ему хотелось видеть выражение ее лица. Наконец он спросил, и голос его прозвучал очень серьезно:
— Вам, правда, понравились мои поцелуи?
— Конечно, да, они мне действительно понравились. Только прошу вас, прежде чем завтра вы опять придете ко мне, обдумайте один нюанс. Мы ведь не хотим, чтобы наша страсть — точнее, ваша страсть — завела нас слишком далеко и слишком быстро. Вначале мы должны двигаться неторопливо и очень нежно, словно…
Роб вздохнул.
— Я знаю — словно крылья бабочки.
Проскользнув через потайную дверь в крохотную уборную, Амбер прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя. Зеркало, расположенное в углу, отражало ее щеки, окрашенные ярким румянцем, спутанные волосы и огромные безумные глаза. Она глубоко вздохнула, стараясь не прислушиваться к звукам, доносившимся из соседней комнаты, где одевался граф.
«Я должна уйти!» Едва только Амбер услышала, как тихонько стукнула, закрываясь, дверь, она потянулась к звонку. Почти сразу же в комнату вошла Бонни, присела в неглубоком реверансе и, опустив глаза, замерла в ожидании приказаний.
— Передайте Боксеру, что сегодня его услуги мне больше не понадобятся. Может быть свободен.
Когда Бонни вышла, Амбер, окончательно обессилев, сползла по стене и села прямо на пол. Она думала, что ей, возможно, понадобится защита от графа. Ее смех был тихим и горьким. Она и представить не могла, что ей может понадобиться защита от «Габриелл».
Глава 4
Из множества зданий, расположенных на довольно оживленной Боу-стрит, этот дом, принадлежащий лондонской полиции, был, пожалуй, самым суматошным. Каждый день десятки, даже сотни людей проходили по его коридорам, некоторые — по собственной воле, многие — в сопровождении полицейского. Мальчишки-карманники, хитрые старые сводницы и пьяные франты из сливок общества и десятки других правонарушителей, слегка или довольно серьезно преступивших закон, стояли и сидели в ожидании решения своей участи. С ними смешивались точно такие же разномастные группы добропорядочных граждан, ищущих справедливости или требующих сатисфакции. Степенные банкиры и дородные матроны, хозяйки пансионов взирали на не имеющих собственности обитателей трущоб с презрением, брезгливо обходили огромные очереди, считая, что только они пришли сюда по важному делу. И вот среди этого гвалта усталые полисмены пытались выслушивать и потерпевших, и преступников.
В то утро торговка с рыбного базара на Биллингсгейт, от которой на милю разило скверным джином, именуемым «голубая смерть», повествовала, как ее обокрал беспризорный мальчишка. Толстуха так скрутила воротник его донельзя грязной рубашки, что парнишка едва дышал.
Рядом, ожидая своей очереди, стоял мужчина в дешевом, но чистом шерстяном жакете, он, будто боялся испачкаться, все время старался отодвинуться от торговки. Пьяный повеса, чьи замшевые штаны были обильно залиты кларетом, гнусавым голосом вопил, требуя, чтобы его поместили в начало самой короткой очереди.
Алан Крессуэл служил полицейским вот уже более двух десятилетий — немало для такой тяжелой и опасной работы. Высокий и поджарый, некогда он обладал отличной хваткой, но теперь его запал исчез. Однако за долгие годы этот сообразительный мужчина с рябым лицом сумел обзавестись неплохой репутацией в районе Вестминстера. Его инстинкты были отточены, он не только мог выжить в любом районе этого города, но и умел извлечь выгоду из общения со своими незаконопослушными клиентами. Кресси готов был работать на тех, кто в состоянии был платить.
— Давай, что у тебя? — спросил он, перекрывая всеобщий гам и разглядывая следующего просителя.
Молодой человек в костюме джентльмена, который, впрочем, был сшит явно не у лондонского портного, отбросил прядь сальных волос с высокого лба. Парень был среднего роста, худой, но с выступающим животом, что указывало на праздный и разгульный образ жизни. Правильность этого вывода подтверждали и нездоровый цвет лица, и отечность под близко посаженными глазами, а также крупный нос, покрытый сеточкой красных сосудов.
Какой-то провинциальный остолоп, подумал, вздыхая, Крессуэл.
— Выкладывай, что там у тебя, — раздраженно буркнул он.
— Если вы тот самый Кресси, то лучше бы нам переговорить в каком-нибудь тихом пабе. То, что я собираюсь рассказать, не предназначается для посторонних ушей.
Парень презрительно оглядел помещение.
Крессуэл недовольно дернул плечом.
— С какой это стати я должен неизвестно ради чего покидать свое рабочее место? — спросил он.
Ухмыляясь, молодой человек вытащил из внутреннего кармана сюртука довольно объемистый кошелек и многозначительно взвесил его на ладони. Крессуэл с деланно скучающим видом огляделся и чуть заметно кивнул.
