Карен Робардс - Желание под солнцем
В настоящий момент она катила по обсаженным дорогам графства Мэтьюз в коляске с хорошими рессорами, управляемой Кевином Толботтом, который был послан отцом, чтобы забрать ее домой. Кевин приехал без предупреждения три дня назад. Одна из служанок привела его в заднюю гостиную, где сидела Лайла. Когда она подняла глаза от книги и увидела знакомую крепко сбитую фигуру и обветренное лицо, то вскрикнула от радости и бросилась в его объятия. Так приятно было увидеть кого-то из дома! Лайла знала, что со стороны отца это была значительная жертва – обходиться без своего надсмотрщика в продолжение путешествия в колонии и обратно. Но ради единственной дочери он готов был потерпеть. И этот жест окупился ему сторицей, на что Леонард Реми, несомненно, и надеялся: меньше чем через час после приезда Кевина Лайла приняла его часто повторяемое предложение выйти за него замуж. Самая заветная отцовская мечта сбылась: его своенравная дочь наконец обручилась с мужчиной его выбора, который прекрасно позаботится и о Лайле, и о плантации, когда Леонарда Реми не станет.
Лайла, с печальной гримасой представив себе бурную радость отца, уже написала ему, чтобы сообщить об этом событии, хотя письмо, по всей вероятности, опередит ее приезд не более чем на неделю. Но ей хотелось сообщить ему радостную новость как можно быстрее. Она знала, что он будет очень рад. А также знала, что ему не придет в голову задаться вопросом о том, что побудило ее к неожиданному решению совершить этот разумный шаг. Если все шло так, как хотелось Леонарду Реми, такие мелочи его не заботили. Но, говоря по правде, в душе Лайлы царила полная неразбериха.
В первый и единственный раз в жизни она оказалась на пороге влюбленности, и в тот же миг ее чудесная мечта обрушилась вокруг нее, как карточный домик. Образ Джослина Сан-Пьетро все еще тревожил ее по ночам, хотя в часы бодрствования она заставляла себя не думать о нем. Он ушел, исчез из ее жизни так же безвозвратно, как если бы умер. Мужчина, к которому она испытывала то сильнейшее влечение, – раб, человек другой расы. Он так же запретен для нее, как брак со священником. Лайла знала это, принимала и старалась не думать об этом. Очевидно, она не может доверять своим чувствам, когда дело касается мужчин. Кевин является выбором отца для нее, и он будет ей хорошим мужем. Она выйдет за него, пока ее ненадежное сердце опять не подвело ее. Не будет у нее больше никакого губительного флирта под луной.
От рабов в Боксхилле она узнала, что на следующий день после смерти дедушки Джорджа имела место поспешная законная процедура. На ней Джосс и в самом деле был признан потомком квартеронки Виктории, рабыни Боксхилла, и как следствие таким же рабом Боксхилла. Он больше не был свободным человеком. Нет, не так. Он никогда не был свободным человеком, хотя не имел ни малейшего понятия, что был рожден рабом. Ее двоюродная бабка владела им, как лошадью, или платьем, или всеми другими рабами в Боксхилле, и держала его судьбу всецело в своих руках. Судя по злобности, с которой действовала Аманда в ту ужасную ночь, Лайла догадывалась, что существование этого незаконного внука ее мужа открыло старые раны. Дедушка Джордж прижил ребенка с рабыней Викторией, будучи женатым на Аманде, в сущности, прямо у нее под носом. Аманда, очень гордая женщина, скорее всего была влюблена в своего мужа. Рана оказалась глубокой, и ее месть будет жестокой. Лайле становилось плохо всякий раз, когда она думала о вероятной судьбе Джосса. Ее двоюродная бабка не будет добра к нему, но даже если бы и была, из свободного человека за один вечер превратиться в раба – такая судьба, должно быть, хуже смерти.
Сидя в коляске рядом с Кевином, чувствуя на своей коже приятный ветерок, раздувающий выбившиеся из-под шляпы локоны, и тепло солнца, Лайла представила смуглое красивое лицо Джосса так ярко и отчетливо, словно он сам стоял перед ней. Она вздрогнула и закрыла глаза, чтобы прогнать видение. Ей было невыносимо думать о нем. Его судьба трагична, но еще хорошо, что это случилось, когда случилось. Если бы правда открылась несколько дней спустя, трагедия, с ее точки зрения, увеличилась бы во сто крат. Она бы влюбилась в него, позволила бы ему бесчисленные вольности, может, даже вышла бы за него замуж. А такое просто немыслимо. Если когда-то станет известно, что она позволила ему поцеловать себя, ее станут сторониться…
– Ты не возражаешь, если я не повезу тебя прямо в Боксхилл, нет? – спросил Кевин. – Если я собираюсь попасть на этот аукцион рабов, мне нужно ехать прямо в город. Я не думал, что ты будешь так долго в гостях у мисс Марш, не то бы договорился, чтобы тебя отвез кто-то другой.
Невольничий аукцион так точно совпадал с ее мыслями, что Лайла в душе содрогнулась.
– Я бы предпочла не ехать туда.
– Ну же, Лайла, будь другом. Ты же знаешь, я обещал твоему отцу, что на обратном пути привезу новый контингент полевых работников для плантации. Разумеется, надо бы вначале завезти тебя домой, но аукцион в три и…
– Ой, да знаю я. Все, что угодно, для «Услады сердца». Ладно-ладно, так и быть, я поеду с тобой, – сдалась Лайла, послав своему жениху улыбку. Он на самом деле хороший человек. Она знает его с тех пор, как ей было восемь, а ему уже двадцать два, и он будет ее мужем и отцом ее детей. Она решительно вознамерилась быть милой и уступчивой с ним, даже если она не сможет чувствовать себя счастливой. В конце концов, браки бывают такими, какими люди сами их делают, и она намеревалась сделать все возможное, чтобы ее брак был удачным. Рабы и аукционы рабов – это то, о чем в данный период времени она предпочитала не думать, но если Кевин хочет того, она поедет. Джосс Сан-Пьетро – неудачная глава в ее безмятежной в остальном жизни, и она твердо намерена выбросить его из головы. Без сомнения, она вообразила силу притяжения, которое испытывала к нему, потому что просто созрела для того, чтобы влюбиться. Она внушила это себе, вот и все. Простая правда заключается в том, что она едва знает этого мужчину.
– Если тебе надо что-нибудь купить в городе, я с радостью завезу тебя куда пожелаешь, а потом заберу. Может, купишь шелк себе на свадебное платье или еще что.
– Я надену мамино, – автоматически ответила Лайла, поглощенная своими мыслями. Ее мать умерла вскоре после рождения Лайлы, и она совсем ее не помнила. Джейн, ее мачеха и тетя Кевина, стала жить в «Усладе сердца» в качестве ее гувернантки, когда Лайле было пять, и через два года вышла замуж за ее отца. Джейн была милой, доброй и кроткой и прекрасно подходила ее буйному отцу. Но Лайла до сих пор порой испытывала безотчетную тоску по матери, которой никогда не знала.
– Ну а как насчет новой шляпки? Не то чтобы эта изящная штучка у тебя на голове не была очаровательна, разумеется.
