Жюльетта Бенцони - Язон четырех морей
Но эти хорошие слова были бессильны утешить «милую маленькую Марианну», обманутую в своих надеждах и соответственно сердитую, к тому же испытывавшую неприятное ощущение, что она выглядит немного смешно. Она с гневом обнаружила, что в тот момент, когда она поверила, что действительно вновь обретает своего возлюбленного, снова их свяжет драгоценная и опьяняющая нить прежней любви, она только удовлетворила внезапное неистовое желание женатого мужчины, который, быть может, боялся, что жена застанет его врасплох, и который, без сомнения, уже жалел, что потерял голову. Вне себя она сорвала с постели одеяло, чтобы прикрыть наготу, и встала. Распустившиеся волосы заструились по бедрам, окутывая ее черным блестящим покрывалом.
– Я бесконечно польщена, Ваше Величество, сделав приятное, – сказала она холодно. – Могу ли я надеяться, что вы сохраните ко мне благосклонность?
Он нахмурил брови, сделал гримасу и, в свою очередь, встал.
– Вот еще! Теперь ты начинаешь дуться? Пойми, Марианна, я хорошо знаю, что не уделил тебе столько же времени, как и раньше, но ты, я думаю, достаточно рассудительна, чтобы понять: все изменилось здесь, и я не могу больше вести себя с тобой, как…
– Как холостяк! Я знаю! – сказала Марианна, решительно повернувшись к нему спиной, чтобы пойти к зеркалу у камина и привести в порядок свою прическу.
Он последовал за нею, обнял, прижался губами к ее обнаженному плечу, затем громко рассмеялся.
– Ты стала очень гордой! Ты единственная женщина, способная заставить меня забыть о своем долге перед Императрицей, – сказал он с неловкостью, только ухудшившей дело.
– Да… я горжусь, сир, – степенно проговорила она. – И только сожалею, что заставила вас забыть о нем на такое короткое время.
– Что ж ты хочешь, долг есть долг…
– И хлопоты о скорейшем получении наследника! – закончила она, думая уязвить его.
Но ничего не произошло. Наполеон адресовал ей сияющую улыбку.
– А я надеюсь, он не заставит себя долго ждать! Я хочу сына! Само собой разумеется. И я надеюсь, что ты тоже принесешь мне толстенького мальчугана. Если ты хочешь, мы назовем его Шарлем, как моего отца.
– И как некоего господина Дени! – пустила стрелу изумленная Марианна.
Вот как он заговорил теперь о ребенке? И так естественно, словно они уже давно женаты. Ее охватило непреодолимое желание досадить ему.
– А может быть, это будет девочка! – сказала она, впервые предполагая такую возможность, ибо до сих пор, один Бог знает почему, она была уверена, что будущий ребенок будет мальчик.
Но все ее попытки вывести его из себя оказывались сегодня бесплодными. С радостным видом он заявил:
– Я буду очень счастлив, если родится девочка. У меня уже есть два мальчика, ты знаешь?
– Два?
– Ну да, маленький Леон, родившийся несколько лет назад, и крошка Александр, в прошлом месяце увидевший свет в Польше.
На этот раз побежденная Марианна умолкла, уязвленная больше, чем могла себе представить. Она еще не знала о рождении сына у Марии Валевской, и ее особенно задело то, что она попадала в один ряд с другими любовницами Императора и ее ребенок, хочет она этого или нет, станет одним из внебрачных императорских детей.
– Мои поздравления! – сказала она, почти не шевеля губами.
– Если у тебя будет девочка, – продолжал Наполеон, – мы дадим ей корсиканское имя, красивое! Летиция, как моя мать, или Ванина… я люблю эти имена. Теперь поспеши одеться… Кончится тем, что продолжительность этого свидания вызовет подозрения.
А теперь он беспокоится о том, что могут сказать? Ах, действительно, он так изменился. Он полностью вошел в роль солидного женатого человека! С раздражением, но от этого не менее быстро Марианна вернула на место свою одежду. Он оставил ее одну, может быть, щадя ее стыдливость, но, скорей всего, торопясь вернуться в кабинет, сказав, чтобы она спустилась к нему, когда будет готова. Впрочем, Марианну охватила такая же торопливость: теперь она спешила покинуть этот дворец, где ее великая любовь – она это чувствовала – готова была получить опасную трещину. Она с трудом могла простить ему такую торопливую любовную интермедию, от которой за лье несло мещанином!
Когда она вошла в кабинет, Наполеон ждал ее с шарфом в руке. Он галантно укрыл ее плечи и неожиданно ласково, словно ребенок, который просит прощения за содеянную глупость, сказал:
– Ты по-прежнему любишь меня?
Вместо ответа она удовольствовалась пожатием плеч и чуть грустной улыбкой.
– Тогда попроси меня что-нибудь! Я хочу сделать тебе приятное.
Она готова была отказаться, но внезапно вспомнила о том, что накануне ей рассказывала Фортюнэ и что так беспокоило ее подругу. Сейчас или никогда есть возможность оказать ей услугу и немного досадить Императору. Глядя ему прямо в лицо, она одарила его сияющей улыбкой.
– Во всяком случае, есть некто, кому вы через меня смогли бы доставить радость.
– Кто же это?
– Госпожа Гамелен. Оказывается, когда у нее арестовали банкира Уврара, одновременно был арестован и генерал Фурнье-Сарловез, который находился там совершенно случайно.
Если Марианна собиралась досадить Наполеону, это ей полностью удалось. Мгновенно приветливая улыбка скрылась под маской Цезаря. Он повернулся к своему бюро и, не глядя на нее, сухо заявил:
– Генералу Фурнье нечего было делать в Париже без разрешения. Его резиденция – Сарла! Пусть он там и сидит.
– Как будто Ваше Величество, – продолжала Марианна, – не знает, какие нежные узы соединяют его с Фортюнэ. Они обожают друг друга и…
– Вздор! Фурнье обожает всех женщин, а госпожа Гамелен без ума от всех мужчин. Они прекрасно могут обойтись друг без друга. Если он был у нее, то, безусловно, по другой причине.
– Конечно, – не смущаясь, согласилась Марианна. – Он страстно желает вновь получить свое место в рядах Великой Армии, и… Ваше Величество это прекрасно знает!
– Особенно я знаю, кто он такой: смутьян, буян, сорвиголова, который ненавидит меня и не может простить мне мою корону!
– Но который восхищается вашей славой! – нежно проворковала Марианна, сама удивляясь тому, что находит аргументы, чтобы защитить человека, вызывающего у нее неприязнь. – И Фортюнэ будет так счастлива!
Наполеон с внезапным подозрением взглянул на нее.
– Этот человек… а откуда, собственно, вы знаете его?
Дьявольское искушение охватило Марианну. Как бы прореагировал он, если бы она сказала ему, что Фурнье пытался в ночь его августейшей свадьбы изнасиловать ее под дверью какого-то сада? Безусловно, пришел бы в ярость! И эта ярость была бы для нее отличной местью за все, но Фурнье могла стоить жизни или вечной немилости, а он не заслужил этого, хотя и был несносным и наглым!
