Карен Хокинс - Опоздавшая невеста
– Это очень полезная смесь, – добавила Джейн. – Немного ромашки, немного Иванова сусла и довольно много шиповника.
– И немного настойки опия, – сказала Эмма.
– В тонике опия нет.
– Обычно нет, но я добавила капельку. – Эмма умудрялась говорить, набив рот сливовым пудингом. – Так он должен был помочь герцогу уснуть.
Люсьен закрыл глаза.
– Проклятие, меня отравили.
– Чепуха, – быстро отозвалась Джейн. – Вы очень быстро поправитесь.
– Быстрее, чем обычный мужчина, – сказала Эмма и снова надела очки.
– Ради Бога... – Арабелла сжала руки в кулаки. – Люсьен Деверо ничем не отличается от любого другого мужчины.
Это было обидно. Люсьен уже открыл рот, чтобы возразить, но Джейн наклонилась к своей племяннице и громко прошептала:
– Поверь мне, дорогая. Он лучше среднего мужчины, даже учитывая то, что он герцог.
– О да, клянусь святым Самсоном, – согласилась Эмма, обмахиваясь ладошкой. Ее взгляд скользнул в сторону Люсьена, и он готов был поклясться, что она смотрела на его ногу.
Арабелла положила руку себе на лоб, где начинала просыпаться боль. День был долгий и трудный: приходил управляющий и осматривал разваливающийся сарай на западном поле, а Уилсон докучал ей страшными предсказаниями в связи с тем, что она держит в доме раненого герцога. Больше всего ей хотелось уединиться в библиотеке, погрузиться в тишину и забыться с хорошей книгой в руках.
Вместо этого она ругается со своими тетушками, в то время как опоенный наркотиком Люсьен с бессмысленной улыбкой наблюдает за ними. Этого уж она вынести не могла.
Ну ладно, тетя Джейн и тетя Эмма хотели задержать своего драгоценного герцога, оказали ему радушный прием. Пусть они с ним возятся, пока не устанут и пока их не затошнит от его деспотизма. Тогда они будут готовы пинками гнать его до самого Лондона.
Его полная победа над тетушками причинила ей острую душевную боль. Большой редкостью было то, что они защищали кого-то от нее. Конечно, они ничего не знали о Люсьене и его побеге много лет назад. В то время и у Джейн, и у Эммы были свои семьи в далеком Девоншире и они редко навещали Роузмонт.
Арабелла вздохнула. Будь что будет, все равно через неделю он уедет. Одна неделя большого ущерба ей не нанесет.
– Если вы решили оставить его здесь, пусть так и будет. Только я вас предупреждаю: я слишком занята, чтобы с ним возиться. Вы все будете делать сами.
– Конечно, дорогая, – успокоила ее тетя Джейн, подводя Арабеллу к стулу, стоявшему возле кровати Люсьена. – А пока присядь здесь и перекуси.
Арабелла напрягла колени и отказалась сесть, несмотря на то что Джейн с силой давила ей на плечи.
– Нет, спасибо. Я уже...
Тетя Эмма подошла следом и сунула поднос Арабелле на колени, все-таки вынудив ее сесть.
– Вот, дорогая. Ты, наверное, умираешь с голоду, а я... О! Надо же, нет хлеба!
Джейн уже стояла в дверях.
– Мы сейчас вернемся с горячим хлебом и овсянкой для герцога. Не оставляй бедного герцога одного, Арабелла. Он опоен наркотиками и может резкими движениями повредить швы.
Арабелла не успела возразить, как две пары ног уже побежали вниз по лестнице. Она посмотрела на тяжелый поднос и с раздражением заметила тарелку с горячим хлебом. От лежащего сверху куска поднимался пар.
– Проклятие, – пробормотала она.
– Ну и выражения, – насмешливо произнес тихий сонный голос.
Арабелла бросила взгляд на Люсьена. Он наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, губы кривились в ленивой ухмылке. Арабелле на миг показалось, что его тепло обволакивает ее, щека царапает ей подбородок, прежде чем губы сливаются с губами... и это ощущение властного прикосновения его рук, когда он прижимает ее к себе... Будь он проклят. Арабелла думала, что справилась с воспоминаниями много лет назад. Но стоило Люсьену поцеловать ее в карете, как они нахлынули вновь. К своему ужасу, Арабелла обнаружила, что помнит все оттенки его прикосновений: от того, какова на ощупь его кожа, до сладостного слияния их губ. Это невыносимо. Хуже этого было только наглое сватовство ее тетушек. Лицо Арабеллы вспыхнуло.
– Уму непостижимо, что творят мои тетушки, стараясь таким вот образом свести нас.
У него в груди загудел смех.
– Не падай духом. Против такой железной решимости не выстоял бы даже Наполеон.
Арабелле удалось заставить себя говорить спокойным голосом:
– Они могут быть очень решительными, когда захотят.
– Я заметил, – сухо сказал он.
Несмотря на раздражение, уголки ее губ тронула улыбка.
– Они безобидные, как ягнята. Просто упрямые.
– Семейная черта, я бы сказал. Улыбка Арабеллы растаяла.
– Если ты хочешь сказать, что я упряма, то я...
– Я имел в виду портрет. – Взгляд Люсьена скользнул по висящему над камином за ее спиной портрету капитана.
– Вот мужчина, который знал, чего хочет. Это по глазам видно.
Арабелла окинула портрет беглым взглядом.
– Он был мот и донжуан. Легенда гласит, что его призрак появляется, чтобы предупредить о надвигающейся опасности и когда кто-нибудь из семьи вступает в брак... – «Со своей истинной любовью», – хотела сказать она, но поколебалась и закрыла рот. Люсьену незачем это знать.
– А ты когда-нибудь видела капитана? – Его глаза странно блестели под воздействием тоника тетушки Джейн.
– Тетя Эмма видит его довольно часто. Во всяком случае, говорит, что видит.
Арабелле следовало бы встать и пойти в свою комнату, но ее удерживал вид повязки у него на груди. Если он повредит швы, то останется здесь еще дольше. Она беспокойно поерзала в кресле:
– Что они там делают так долго?
Люсьен схватил ее запястье и под ее изумленным взором осторожно разгибал один за другим все пальцы, пока перед ним не оказалась раскрытая ладонь Арабеллы.
– У тебя ямочки на суставах, – прошептал он.
Она сморщила нос, и Люсьен рассмеялся. От этого густого звука по ее телу прошла дрожь, согревая ее, как будто это она выпила слишком много вина.
Арабелла взглянула на него из-под ресниц. Она не позволяла себе вспоминать эти особенности Люсьена: его смех, его нежность, легкость, с которой он мог вызвать у нее улыбку, его пьянящую чувственность. Ей захотелось провести кончиками пальцев по его щеке, подбородку, груди.
Люсьен посмотрел ей в лицо. Медленно-медленно он поднял ее руку и поцеловал ее в запястье, задержав губы на обнаженной коже.
Все ее ощущения были наполнены им: исходящим от него ароматом корицы, прикосновением щетинистой щеки к ее запястью... Арабелла остановилась за мгновение до того, как ее захлестнул водоворот желания. Она рывком высвободила руку и прижала к себе. В качестве дополнительной меры она заключила сердце в броню воспоминаний о предательстве Люсьена.
