Тереза Медейрос - Грешная любовь
Уэскотту нравилось, какими глазами смотрели на него женщины. За долгие годы всех их было не счесть.
Но во взгляде дымчато-серых глаз Катрионы он казался незнакомцем для самого себя. Мужчиной, по-настоящему достойным ее восхищения. Человеком, который еще мог стать гордостью для своей страны и своего отца. На этот раз Саймону не потребовался бокал. Он просто поднес бутылку вина к губам и сделал большой глоток, отозвавшийся внутри знакомым согревающим жжением.
— По-моему, ваш кучер не там повернул, мисс Кинкейд. Это Ньюгейтская тюрьма, а не сумасшедший дом.
— Не хуже вашего представляю, насколько безумным звучит мое предложение.
Катриона протянула руку, поправляя выбившийся из прически локон. Это движение снова напомнило Уэскотту о той неуклюжей девчонке. Зато проведенные в Англии годы окончательно лишили ее голос прежней шотландской певучести. Саймон неожиданно для себя даже пожалел об этой милой утраченной особенности.
— В моем предложении вам следует видеть лишь деловую сторону. Впрочем, большинство заключаемых браков этим и отличаются, не так ли?
— Разумеется, мисс Кинкейд, — с нарочитой медлительностью отозвался он, — у меня и в мыслях не было, что в вашей очаровательной груди может биться романтическое сердце.
Из очаровательной груди вырвался вздох огорчения.
— Если угодно, можете смеяться надо мной. Тем не менее, я говорю совершенно серьезно. Бывает же такое, что обедневшая герцогиня выходит за состоятельного купца ради спасения фамильного достояния. Или двое молодых людей, которые выросли в соседних поместьях, соглашаются на помолвку исключительно, на благо своих семей и для соединения земель. Сердечные дела слишком часто приносятся в жертву деловым интересам, порой даже ради весьма сомнительных целей.
— Почему бы вам, не поделиться со мной, что за благородные цели могут вынудить такую женщину, как вы, пойти на штурм тюремной цитадели в поисках подходящего мужа?
Катриона шагнула ближе к дивану и заявила с подкупающе откровенным видом:
— Мне нужно, чтобы вы отвезли меня к моему брату в Северное нагорье.
С минуту Саймон пытался вникнуть в смысл услышанного.
— Но это же обычное дело. С какой стати ради него я должен сменить одни кандалы на другие?
— С такой, что у меня нет денег, просто нанять вас для этой работы. Однако за мной дают очень солидное приданое.
Катриона опустила глаза, отчего на лице появилась тень густых ресниц.
— Совсем недавно дядя увеличил приданое вдвое, так как очень хочет избавиться от меня.
— Когда же он это сделал? До того, как узнал о вашем намерении подыскивать мужа в Ньюгейтской тюрьме?
Катриона бросила на Саймона полный упрека взгляд:
— Он и не подозревает, что я здесь. Об этом не знает никто.
Саймон выдержал ее взгляд. Лицо Катрионы еще сильнее покраснело, когда она осознала, насколько опасным было ее признание. Допустив, чтобы тюремный надзиратель закрыл ее в камере наедине с Уэскоттом, она поставила на карту не только свою репутацию, но и честь. Судя по тому, что было известно Катрионе об этом человеке, он вполне доказал, что относится к породе самых отъявленных мерзавцев, и ему ничего не стоило подмять ее под себя на диване, одной рукой задирая юбки, а другой мгновенно закрывая рот и не давая шанса призвать на помощь. Хотя в этой Богом забытой дыре, даже услышав ее крик, никто не стал бы бросаться на выручку. Обитатели общей камеры еще бы и принялись подбадривать насильника, требуя очереди на удовольствие.
С явным усилием, отведя глаза, Катриона вновь принялась вышагивать по камере. Взгляд Саймона скользнул по соблазнительным изгибам женских бедер под алой шерстью редингота.
— Я намерена поделить приданое с вами поровну, — деловито продолжила Катриона с такой интонацией, как будто Уэскотт уже совершил глупость, согласившись принять ее предложение. — Вы отвезете меня к брату и можете возвращаться в Англию. Денег хватит, чтобы расплатиться со всеми вашими долгами. Останется еще достаточная сумма, чтобы иметь с нее небольшой доход.
Он насмешливо приподнял бровь:
— Или чтобы играть и кутить с продажными женщинами?
— Можете распорядиться ими, как вам заблагорассудится, — с язвительной мягкостью ответила Катриона.
— И как же это будет выглядеть, если я брошу свою возлюбленную жену в этом диком Северном нагорье, чтобы сбежать в Лондон и вновь окунуться в разгульную жизнь?
Она возмущенно фыркнула:
— Но вы же не беспокоились, как выглядите со стороны, прошлым летом. Помнится, тогда прямо в разгар вечеринки у леди Аберкромби кто-то сбросил с себя всю одежду и принялся плавать в пруду с золотыми рыбками. Уж не вы ли? Впрочем, не бойтесь. Как только вы вернетесь в Лондон, я подам прошение о признании брака недействительным. Едва ли эта новая скандальная история сильно повредит вашей репутации. Если кто и рискует потерять все, то это буду только я.
— Вы серьезно рискуете своей репутацией прямо сейчас, — учтиво напомнил Саймон. — Кроме того, ужасно не хотелось бы пускаться в такие подробности, но единственный способ добиться судебного признания — это доказать, что мы с вами являемся, братом и сестрой. А это совершенно невозможно. Впрочем, есть еще вариант — доказать, будто бы я не способен удовлетворить вас исполнением супружеских обязанностей.
— Уверена, такой вариант вы считаете еще более, невозможным, — сухим тоном заметила Катриона.
Вместо ответа собеседник пожал плечами.
— Тем не менее, как раз вторым вариантом я и воспользуюсь, мистер Уэскотт. Если мне придется сделать такое заявление о признании брака недействительным, то именно я стану посмешищем для всего Лондона, но никак не вы. С другой стороны, у вас появится возможность доказать всем и каждому, какая я обманщица.
В пылу оживленной дискуссии Катриона оказалась так близко к сидящему мужчине, что ему не составило труда схватить ее за руку. Саймон потянул девушку к себе, вынуждая смотреть прямо в лицо, чем давал понять, что разговор принимает серьезный оборот.
— Но если перед законом вы станете моей женой, с какой стати мне ограничиваться только половиной приданого? Что мне помешает сбежать, прихватив все до последнего пенни и оставить вас брошенной и разоренной?
Катриона заморгала в недоумении и через мгновение ответила:
— Как что? Конечно, ваше слово.
Уэскотт уже и не помнил, когда в последний раз люди полагались на его слово. Он готов был поклясться, что это был не случайный отблеск огня лампы на ее лице, а на мгновение перед ним предстала та девочка из прошлого, с обожанием и верой смотревшая на него.
