Элизабет Эссекс - Страсть и скандал
Ему следовало повернуть прочь или отвернуться, но он ехал вперед, околдованный видением и необъяснимой жаждой чего-то неизведанного — взгляда девушки-англичанки. Ибо это из-за нее он впервые за многие годы почувствовал себя изгоем. Груз двойной жизни, работа, которую он взвалил на себя по собственной доброй воле, тяжело опустились на его плечи.
Итак, он смотрел. Разглядывал ее серьезную улыбку, когда она, не скрывая восхищения, любовалась его лошадьми; нежный персик ее губ; щедрую россыпь веснушек, которую солнце обрушило на ее лицо и нос. И угадывал под развевающимися складками юбок бесконечно длинные белые ноги. Ее ноги, которые обовьют его талию, как виноградная лоза, и…
О да. Он даже не знал ее имени, хотя был сражен — самым смешным, необъяснимым, необратимым образом. И тогда он надумал подарить ей кобылку.
— Я подарил ей лошадь.
В любом случае с этого и стоило начать, но Томас поднял глаза и обнаружил, что родные разглядывают его так, будто он подхватил редкую мозговую горячку, которая плачевно сказалась на его умственных способностях. Собственно, так они смотрели на него с самого приезда.
— На самом деле правильнее сказать: «Я продал лошадь, одну из моих призовых кобыл-марвари, ее дяде, британскому резиденту, лорду Саммерсу».
— Ага, — кивнул его отец, сощурившись. — Я начинаю понимать.
— Что понимать? — Нахмурившись, Джеймс выпрямился. — Что тебе ясно?
— Лорд Саммерс — третий сын покойного герцога Уэстинга, вернее, был его третьим сыном. Лорд Саммерс — поправь меня, если я ошибаюсь, — кивнул он Томасу, — погиб в Индии: несчастный случай, пожар, — пару лет назад, так? Ходили слухи о каком-то пошлом любовном треугольнике, но их быстро замяли. Он приходился дядей мисс Кейтс?
— Это леди Саммерс приходилась мисс Кейтс, — его язык все еще отказывался произносить это имя, — тетей, младшей сестрой матери. Оба они, лорд и леди Саммерс, погибли во время того пожара. Их дом, дом мисс Кейтс, резиденция в Сахаранпуре, был полностью уничтожен.
— Это ужасно. — Джеймс стиснул зубы. — Я и понятия не имел. Она ни словом не обмолвилась.
— Думаю, она была слишком напугана. И тогда, и сейчас. — Томас тоже был тогда в ужасе, сердце разрывалось от отчаяния — он знал, что Катриона осталась жива, но не знал, где она. Целых два года его терзали видения: он не мог их отогнать, — картины того, что ей, должно быть, пришлось пережить. Ему все еще снились кошмарные сны, повторяясь снова и снова. В этих снах он думал, что она мертва. И мучительной была мысль, что она не верит ему больше. Настолько мучительной, что он обвинил ее в непростительных вещах. «Грубо и безжалостно, как последняя шлюха». Это его следовало расстрелять. — Тем более что потом в поджоге обвинили именно ее.
— Мисс Кейтс? — Джеймс был сражен, разрываясь между сочувствием к своей гувернантке и тяжестью обвинения. — В том, что она устроила пожар, который их погубил? Разве такое возможно?
— Она была легкой добычей для правосудия. Некому было… замолвить за нее слово. — Даже теперь, хотя он очень тщательно выбирал слова, его объяснение выглядело поверхностным и неубедительным. — Ей предъявили обвинение и наверняка осудили бы. Но к тому времени она исчезла. А я с тех пор ее ищу.
— Боже правый!
— Томас. — Неизменно спокойный голос графа Сандерсона вернул их к неизбежному вопросу. — Ты веришь в ее виновность? — спросил он со своего кресла. — Ты веришь, что она виновна?
Томас покачал головой. Английские власти уверяли его, что она виновна, говорили, что улики неопровержимы, пока он сам не поверил, что какая-то часть истории может оказаться правдой. А потом девушка исчезла. Они говорили — вот еще одно доказательство ее вины!
— Нет. Она невиновна. — Катриона не могла поджечь дом, как утверждали люди компании, чтобы скрыть убийство лорда и леди Саммерс. По одной простой причине. Потому что в то время она была с ним — с Танвиром Сингхом.
Но к тому времени, когда до Томаса дошло, что он единственный, кто держит в руках ключ к ее оправданию, было слишком поздно: Катриона бесследно пропала.
— Чего я не понимаю, — вмешался Джеймс, нарушив молчание, — как все это связано с твоим предположением, будто стреляли именно в мисс Кейтс. Ты здесь блудный сын, Томас. Никто здесь ни в кого не стрелял, пока ты сюда не явился. Из Ливерпуля, между прочим. Что еще ты нам не рассказал?
— Все. — Томас мог бы рассмеяться, не будь вымотан до предела. Как же он устал от этой вечной тревоги! Устал нести ношу своей вины. Устал от попыток разобраться во всем. А теперь, когда он ее нашел, вместо желанного облегчения он, похоже, обрел новые трудности. И новые опасности заодно. — Потому что рассказывать нужно слишком многое.
— Что ж, Томас, — подсказал отец спокойным, недрогнувшим голосом. — Тогда начни с лошади.
Глава 5
Кобыла, о которой шла речь, была трехлеткой из его собственного табуна, в которой кровь раджпутских марвари была выражена особенно ярко. Сильная норовистая лошадка, но она легко подружилась с девушкой на базаре, приняла яблоко из ее рук, будто проделывала это каждое утро, при том что бестия регулярно задавала жару самым отчаянным из его саисов!
Томас очень ее любил — свою кобылку. Она была красавица. Высокая вороная с белыми носочками. В изящных линиях морды угадывалась примесь арабской крови. А еще у нее были чудесные, загнутые внутрь уши, характерные для настоящей марвари из страны раджпутов. Она была молода, и ее ни разу не сводили с жеребцом — он бы очень пожалел, что не получил от нее потомства. Однако Томас без помех путешествовал между Индостаном и Пенджабом, изображая сикха, торговца лошадьми. Поэтому было необходимо, чтобы иногда он действительно их продавал. И, если продать лошадь девушке с огненными волосами, он сможет навестить свою любимицу. И хозяйку лошади заодно.
Будь он честен сам с собой — а он не мог, поскольку был шпионом, — кобылка явилась всего лишь предлогом, средством, которое позволило бы удовлетворить глупое любопытство, так чтобы никто ничего не заподозрил. Красивые молодые женщины, которые могли бы ему понравиться, не часто встречались в гарнизонах или вдоль границы. Разумеется, англичане держались очень замкнуто, но они были бы поражены, если бы узнали, что их повседневная жизнь дает обильную пищу для сплетен по всему базару и по всему городу. А сколько находилось слуг, которые были просто счастливы за чашку риса продать подробности частной жизни хозяев! Танвиру Сингху только и оставалось, что держать ухо востро, а кошелек открытым, чтобы узнать: молодая девушка с волосами цвета пламени и непонятным, непроизносимым именем ангрези была племянницей лорда сахиба Саммерса, нового британского резидента в Сахаранпуре.
