Барбара Картленд - Любовь уходит в полночь
Джоанна виновато умолкла. И через пару секунд заговорила снова — совсем другим тоном:
— Разумеется, я тебе заплачу. Заплачу за то, что ты сделаешь для меня — для нас с Робертом. Дай подумать, в английской валюте… в английской валюте я могу тебе дать сотню… нет, двести фунтов!
— Двести фунтов? — выдохнула Ксения, прижав руки к груди. Это было больше, чем она заработала бы за годы у миссис Беркли!
— Я могу потратить двести фунтов, не вызывая лишних вопросов, — потупившись, пояснила Джоанна, — и кроме того, если ты действительно стеснена в средствах, Роберт — лорд Граттон — тебе поможет. Он будет так благодарен тебе за то, что мы сможем провести эти десять дней вместе, что скупиться не станет!
— А как ты с ним познакомилась? — внезапно с улыбкой спросила Ксения. Ей и в самом деле это интересно было узнать.
Джоанна, умилившись ее простодушию, улыбнулась в ответ. Ей про деньги, а она…. Улыбка одной была отражением улыбки другой, но с разной «начинкой».
— Роберт был послан в британское посольство в Словии по делам. Мы встретились. И влюбились, вот и все!
— А дальше? Он что-то предлагает сейчас?
— Он готов к тому, чтобы я с ним сбежала, и он готов бросить свою дипломатическую карьеру.
— А ты?
— А что я? Как я могу отказаться стать королевой? Кроме того, папа… Он бы меня убил!
— Моя мама никогда не жалела, что сбежала с папой. Я же тебе говорила! И повторяю. Они любили друг друга так сильно, что…
— Пока что я решаюсь только на десять дней с Робертом… Ну давай же, Ксения, быстрее переоденемся! Мои фрейлины вот-вот объявятся на пороге!
— Ты не можешь… так со мной поступать… Джоанна! — слабым дрожащим голосом возмутилась Ксения, услышав про фрейлин. — Что еще за фрейлины и что они обо мне подумают?
— Ничего не подумают! — Джоанна с досадой дернула себя за локон. Но было видно, что она была бы рада схватить за волосы Ксению. — Единственная опасная персона — баронесса фон Абсихт. Она прибыла со мною из Словии. Пронырливая старушенция! Но даже ей вряд ли придет в голову, что мы с тобой впервые встретились только что.
— Да уж, кто бы мог в это поверить, — согласно кивнула Ксения.
— Как в бульварном романе! — блеснула познаниями Джоанна. — Я один такой прочитала украдкой от мамы, она мне их не дает, но я бы не против… Она строго следит за моим чтением… О чем это мы тут болтаем? Мне нужно рассказать тебе о своей свите.
— Я… О, Пресвятая Дева Мария! Я не могу, Джоанна!
— Не можешь слушать о моей свите?
— Сыграть твою роль, как ты не понимаешь!
— Ты должна мне помочь, Ксения! — взмолилась Джоанна. — Сестра ты мне или нет? И тебе совсем не помешают лишние двести фунтов!
Это была чистая правда — и дальше Ксения продолжала слушать Джоанну, проворно расстегивая пуговки и расшнуровывая ботинки…
— Другая фрейлина, мадам Гиюла, приехала из Лютении и присоединилась ко мне только сегодня, в Лондоне. Так что она не опасна. Но есть еще горничная.
— Уж она точно что-то учует! — пропыхтела Ксения, вылезая из платья.
— Она просто подумает, что я не пришла в себя после аварии и, возможно, у меня легкая мозговая травма, — уверенно отмела страхи сестры Джоанна. — Лучше нам обменяться и бельем! Твое как будто похуже будет, а? Ой, прости, я не хотела тебя обидеть.
— Никогда не видела такого красивого белья, как твое! — простодушно восхитилась Ксения, не услышав замечания Джоанны в свой адрес.
— Ну, теперь это все твое. Пользуйся! Наряды все недурные и станут частью приданого. Кое-что я купила в Париже, по пути в Англию.
— Ты уверена, что не против, если я буду их носить?
— Глупая. А что еще ты можешь сейчас носить? Тебе и надеть-то нечего, — со смехом проговорила Джоанна. — И чего тебе категорически нельзя делать, так это посылать за своим багажом.
Ксения сцепила руки.
— О, Джоанна, давай остановимся, пока не поздно! Мне будет так страшно… я просто теряю сознание! Я что-то скажу невпопад, сделаю что-то не так! Я никогда не жила во дворце, я не знаю придворного этикета, как обращаться к горничной, к слугам, к лакею, к дворецкому…
— Об этом не беспокойся, — уверенно сказала Джоанна. — Всегда найдется какая-нибудь старая фрейлина, которая не даст позабыть, что надо делать в данный момент: «Не забудьте перчатки, ваше высочество», «Сделайте реверанс, ваше высочество», «Пожмите руку майору, ваше высочество». Я от этого просто вою! Ты думаешь, я все помню, все эти тюрли-мюрли? Как бы не так! Живу на подсказках! И ничего!
— Я буду благодарна за любую помощь, — серьезно, с глазами, полными слез, ответила ей Ксения.
Джоанна улыбнулась.
— Знаю, что ты меня не выдашь. Сейчас я думаю только о Роберте. О том, как хорошо нам будет. Мы едем в его имение в Корнуолле. И будем мы там совсем одни.
Ксения посмотрела на нее особым взглядом.
— Совсем одни… Я правильно тебя поняла, ты говоришь мне, что…
— Что Роберт — мой любовник. Именно это я тебе говорю. Разумеется! И уже больше года!
— О, Джоанна… Я никогда не думала… И не знала, что кто-то…
— Может вести себя так развязно? — закончила ее мысль Джоанна. — Не знаю, где ты воспитывалась, Ксения, но какую страну ни возьми… Ты просто отстала от жизни!
Нет, Джоанна смеется над ней, рассудила Ксения. Не может этого быть! Чтобы ее сверстница из приличной — да какой там приличной! из королевской! — семьи имела любовника, будучи к тому же помолвленной? Это не укладывалось в ее голове.
— Но… но король Истван — так зовут твоего официального жениха? — с запинкой произнесла она миг спустя.
— Вот видишь — запомнила имя! Так что дальше все пойдет как по маслу. У короля есть его Эльга — его любовница, от которой он без ума. И мы уже договорились: поженившись, мы не будем вмешиваться в личную жизнь друг друга.
Ксения не ответила.
— Это тебя поражает? Или даже шокирует?
— Порядочно, — призналась Ксения. — Подобная манера заключать брак кажется мне рассудочной и неприятной.
— Вообще неприятно выходить замуж за человека, которого ты не любишь, — огрызнулась Джоанна. — Даже будучи воспитанной в незнатной семье, ты должна понимать, что у королевских особ есть некоторые обязательства, которые нельзя игнорировать.
— Моя мама их проигнорировала, — взмахнула победным знаменем Ксения.
— И потрясла всю Европу! О, я знаю, это хотели замять, — щеки Джоанны горели, она всерьез разозлилась, — но, разумеется, об этом шептались то при одном дворе, то при другом. Шаг твоей матери восприняли как безумство и расценили его как удар по монаршей власти.
