Юлия Леонова - Я вам любви не обещаю (СИ)
Из приоткрытого окна детской Вере хорош был слышен нежный голосок генеральской дочери, повествующий о муках безнадёжной, невозможной любви. Верочка сидела у кровати княжны до тех пор, пока девочка не уснула. Только когда дыхание Анны выровнялось, она осторожно вытащила свою ладошку из детской руки и, подоткнув одеяло, ушла к себе.
Вскоре всё стихло. Гости остались ночевать в усадьбе. Бахметьев не планировал оставаться, но дневное происшествие, вынудило его воспользоваться гостеприимством четы Уваровых. Когда все возвращались из парка, князь Уваров предложил руку своей свояченице генеральше и повёл её к дому. Ольга с Бахметьевым замыкали шествие. Всю дорогу Ольга шёпотом высказывала графу своё недовольство.
- Что ж мне должно было позволить ей утонуть? – возмутился Бахметьев несправедливым упрёкам.
- Жорж, надобно было позвать на помощь. Рядом был садовник, - раздражённо вздохнула княгиня.
- Он бы не поспел, - возразил граф.
- Это возмутительно, - не унималась Ольга. – Ты целовал её!
- Пытался привести в чувство, - усмехнулся Бахметьев. – За что и поплатился.
Княгиня недовольно фыркнула:
- Сдаётся мне, ты глаз положил на эту бесстыдницу.
- Право, Оленька. Девица сама невинность и простота, - развёл руками Георгий Алексеевич. – А у меня и в мыслях не было совращать вашу прислугу.
Княгине пришлось умолкнуть, поскольку они подошли к дому, где их ожидал Николай Васильевич.
- Георгий Алексеевич, - обратился к графу Уваров, - позвольте ещё раз вас поблагодарить.
- Ну, что вы, Николай Васильевич. Право, не стоит, - улыбнулся Бахметьев.
- Стоит, поверьте моему слову. Вы нынче жизнь человеку спасли. Это дорогого стоит, - искренне отозвался Уваров.
- Всякий бы поступил на моём месте точно также, - смутился Бахметьев.
- Но не буду вас более задерживать, - протянул ему руку Уваров. – Доброй ночи, Георгий Алексеевич.
- И вам, - кивнул головой Бахметьев.
Расставшись с княжеской четой на крыльце, Бахметьев ещё некоторое время постоял на террасе, выкурил сигарету и только после этого отправился к себе.
Вера полдня мучилась угрызениями совести. Граф спас ей жизнь, а она вместо благодарности ударила его по лицу. Размышляя над этим, девушка всё же решила разыскать Бахметьева и извиниться. Спустившись на галерею, Вера дошла до того самого балкона, где уже виделась с Георгием Алексеевичем седмицу назад. Французское окно было приоткрыто. «Ежели его здесь нет, я вернусь к себе и более не стану пытаться увидеться с ним», - решила Вера.
Вера шагнула на балкон, но он оказался пуст. Девушка вздохнула, но даже самой себе она, пожалуй, не могла с уверенностью сказать рада она тому, что графа здесь нет, или же напротив, разочарована.
- Не меня ли ищите, mademoiselle? – услышала она и обернулась.
Бахметьев стоял в проёме, подпирая плечом косяк и сложив руки на груди.
- Вас, - кивнула Вера. – Я хотела бы принести вам свои извинения.
- За что? – вздёрнул бровь Бахметьев.
Вера поставила на скамеечку керосиновый фонарь и вытерла о юбку взмокшие ладошки.
- За то, что ударила вас, - сглотнула она ком в горле.
- Думаю, общение с вами, mademoiselle, всегда будет угрожать мне увечьем, - усмехнулся граф.
- Простите меня, - опустила голову девушка.
- Ну, а как же награда спасителю? – иронично осведомился граф.
- Награда? Но что я могу вам предложить? - чуть слышно прошептала девушка. – У меня ничего нет. Разве только дом в Никольске.
- Мне не надобно так много, - хмыкнул Бахметьев. – Одного поцелуя будет вполне довольно.
- Ну, хорошо, - согласилась Вера и, зажмурившись, шагнула к нему.
Георгий Алексеевич всмотрелся в запрокинутое лицо девушки в неярком свете полной луны. Рука его взметнулась и ласково прикоснулась к бледной щеке. Склонившись, Бахметьев коснулся губами гладкого лба, поцеловав её так, как целуют ребёнка.
- Ступайте, Верочка, - вздохнул он. – Пока мне не пришло в голову попросить у вас что-нибудь ещё.
Глава 6
Вера поспешила покинуть балкон. Она не решилась протиснуться мимо Бахметьева и забрать фонарь, оставленный на низенькой скамеечке, потому до своей комнаты добиралась в темноте. Ступая осторожно, она то и дело останавливалась, прислушиваясь. Всё ей чудились тихие шаги за спиной, но стоило только замереть на мгновение, и вновь наступала тишина. «Показалось, я собственной тени нынче боюсь», - покачала она головой, продолжив свой путь.
Чего ждала от этой встречи? Была ли разочарована ею? И да, и нет. Когда только сказал про поцелуй, сердце, казалось, остановилось, провалилось куда-то в сладкую бездну, а потом забилось неистово, пугая силой того чувства, что кружило голову и теснило грудь. Пугал ли её Бахметьев? Отнюдь нет. Более всего пугали собственные мысли о нём. Как могла только думать о подобном? К чему пустые мечтания, надежды? Даже не будь он copieux ami (сердечный друг, любовник) княгини, разве позволительно мечтать о нём? Кто он и кто она! Нет такого моста, что соединит пропасть между ними.
Только войдя в комнату и прислонившись спиной к двери, девушка, наконец, перевела дух. Что ж, она сделала то, что хотела: принесла извинения, и они были приняты. Отныне ей стоит выкинуть из головы любые мысли о его сиятельстве, графе Бахметьеве.
Оттолкнувшись от двери, Вера шагнула к туалетному столику, нащупала спички и зажгла свечу. «Того огарка, что остался в подсвечнике надолго не хватит, - вздохнула она, - а фонарь остался на балконе». Переставив подсвечник на бюро, девушка открыла ящик с бумагой и вынула чистый лист. Карандаш быстро замелькал в проворных тонких пальчиках. Линии и штрихи чёткие и едва различимые глазу легко ложились на бумагу, складываясь в знакомые черты. Чуть вздёрнутая бровь, ироничная улыбка. Остановившись, Вера отодвинула лист, глядя на то, что получилось. А получилось очень даже недурно. Любой, кто взглянул бы на набросок, легко определил бы, кому принадлежит сей портрет.
С тех пор, как она получила известие о болезни матери, у неё не возникало желания перенести на бумагу то, что рисовало ей воображение. До этой самой ночи, до этой самой встречи. «Ну, отчего он такой?!» - в сердцах Вера смяла рисунок и швырнула его на пол. Только лишь она утвердилась в мыслях о нём, как о человеке недостойном, и спустя всего седмицу все её представления о нём вновь перевернулись с ног на голову. Каким непостижимым образом в одном человеке уживаются неприкрытый цинизм и благородные порывы души?
Наклонившись, Вера принялась шарить руками по полу в поисках смятого рисунка. Разгладив на столе найденный лист, она вновь всмотрелась в нарисованное лицо. Ничего необычного: тёмные глаза, чуть вьющаяся прядь, спадающая на лоб, ровные дуги бровей, нос прямой, нижняя губа чуть полнее верхней. Отчего столь обыкновенные черты не дают ей покоя? Отчего сей образ столь часто является ей в снах? Да в каких снах! При одном воспоминании о ночных видениях жаром полыхают щёки.
