Марша Кэнхем - Ветер и море
– Вижу, вы полностью оправились от ранений.
– Рука еще плохо работает, но уже начинает слушаться.
– Доктор – он не с вами?
– Было бы трудно улизнуть сразу нам двоим. Я уговорил его остаться и от моего имени принимать венки и поздравительные речи. Он отплывает завтра на «Каролине», как мы и планировали.
– Понятно. А остальные?
– Мальчик отправляется вместе с Мэтью; Раунтри и Макдональд решили остаться и занять предложенные им должности на «Конститьюшн»... – Баллантайн неожиданно замолчал и бросил на Кортни взгляд, от которого у нее задрожали колени. – Если вас это так заботит, вы могли бы остаться, а не бежать отсюда сломя голову, хотя... – оценивающий взгляд Адриана медленно скользил по ней, – вы, очевидно, не страдаете от недостатка общества. Должен признаться, я никогда не сталкивался с таким хитрым хамелеоном. Сначала превращение пирата в мальчика-слугу, потом в сиделку и, наконец, в обольстительницу...
– Неужели? – Кортни стало не по себе. – Но как я вижу, ваше собственное очарование нисколько не пострадало.
Его ослепительно белые зубы блеснули в кошачьей улыбке, и он поклонился с иронической признательностью за комплимент.
– Как бы мне ни хотелось продолжить этот разговор, Янки, нам, к сожалению, придется отложить его до другого раза. Я и так уже опаздываю на назначенную встречу.
– Назначенная встреча? – тихо протянул он. – Быстро же вы освоили новую роль, а?
– Послушайте, Янки... – Кортни еще сильнее покраснела, а ее руки сжались в кулаки.
– Лейтенант Янки, – сухо напомнил он. – Вернее, теперь капитан Янки, но это не важно. Надеюсь, вы позволите проводить вас на обед, мисс Фарроу? Вы абсолютно правы, нельзя заставлять капитана Петтигрю ждать нас.
Адриан подал ей руку, но Кортни знала, что не вынесет его прикосновения, когда у нее так болит сердце, а эмоции разрываются между яростью и соблазном, поэтому она решительно подобрала пышные юбки и с пылающими щеками и непреклонно устремленным вперед взглядом проскользнула мимо Баллантайна. Услышав тихий смех Адриана, шедшего за ней по пятам, она резко остановилась и не успела отстраниться, а потому его мускулистые бедра утонули в волнах муслина.
– Мое имя де Вильер, – процедила она. – И я была бы очень вам признательна, если бы вы постарались это запомнить.
– Следующие шесть недель я только этим и буду заниматься, – пообещал Адриан, глядя ей в глаза.
Кортни спас раскатистый добродушный смех, раздавшийся позади них, и она, быстро повернувшись, торопливо направилась к ярко освещенной кают-компании.
Лансинг, увидев на пороге Кортни, тут же вскочил на ноги. Капитан тоже встал, его простое деревенское лицо расплылось в улыбке, и он легким поклоном приветствовал девушку. Затем всех присутствующих представили друг другу: миссис и мистер Сантини возвращаются в Бостон после посещения Италии; мистер Франклин Кордел, банкир; сеньорита Мария дель Фуэга и ее дуэнья, донья Долорес...
– А этот джентльмен, – объявил капитан, поворачиваясь к Адриану, – наш знаменитый доблестный герой войны, капитан Адриан Рейфер Баллантайн.
Собравшиеся забросали капитана вопросами, и Кортни была рада, что все их внимание обращено на Баллантайна. Поспешив занять свободное место рядом с первым помощником, она старательно избегала взгляда Адриана на протяжении всего предобеденного обмена любезностями. Кортни отказалась выпить изысканного сладкого крепкого красного вина, которое подали к сочному жареному цыпленку. У нее полностью пропал аппетит, и ее обед остался почти нетронутым.
Шесть недель! Шесть недель общих трапез, общего дома и неизбежных встреч на корабле, вдвое меньшем по размеру, чем «Ястреб»! Быть может, если прикинуться больной – сказать, что у нее чума или оспа, – капитан Петтигрю высадит ее на берег еще до того, как они выйдут в открытые воды. Быть может, если она станет просить, умолять или подкупит капитана, он высадит ее на Канарских островах, когда они будут проходить мимо них. Шесть недель! Кортни догадывалась, что Баллантайн не оставит ее в покое. Она достаточно хорошо знала этот блеск в его глазах, чтобы просто от него отмахнуться. Ей необходимо было одержать победу в борьбе с самой собой, чтобы освободиться от обаяния этого человека. Кортни чувствовала, что она не такая уж сильная и без этого не выживет.
По окончании обеда Кортни, извинившись, первая встала из-за стола. Донья Долорес важно кивнула в знак согласия и увела свою скромную подопечную от головокружительных соблазнов, предлагаемых целым сонмом галантных джентльменов. Адриан встал вместе с остальными мужчинами, чтобы вежливо пожелать доброго вечера по очереди каждой даме, и только Кортни удостоилась дополнительно к этому едва заметного мерцания серых глаз.
«Никогда! – твердо заявила себе Кортни. – Никогда! Никогда больше я не позволю ему прикоснуться ко мне». И еще она решила, что никогда не позволит Баллантайну даже приблизиться к ней настолько, чтобы это могло разрушить хрупкий барьер, защищающий ее чувства. Благополучно добравшись до своей каюты, она заперла и забаррикадировала дверь, а в качестве дополнительной меры защиты придвинула к дубовой двери стул и надежно подперла его металлической спинкой медную щеколду. Быстро раздевшись, Кортни погасила фонарь, забралась под тонкое одеяло и свернулась калачиком. Не сводя глаз с узкой полоски света, падавшего в щель под дверью, она лежала без сна и прислушивалась.
Когда немного позже в коридоре раздались звук шагов и тихий смех, она в тревоге застыла; потом чета Сантини пожелала доброй ночи Франклину Корделу, и пассажиры разошлись по своим каютам. Кортни в ожидании затаила дыхание, но больше никаких шагов за дверью не было слышно.
Ее веки тяжелели, подушка становилась мягче, сонливость постепенно притупляла дневные тревоги, и Кортни наконец заснула, но спала она неспокойно – она видела сон, в котором господствовали очень красивое лицо и белозубая волчья улыбка.
Когда Кортни проснулась, каюта была наполнена неярким солнечным светом, пробивавшимся сквозь ставни иллюминатора. Стул не был сдвинут и все так же стоял на месте под дверной щеколдой, и одежда все так же лежала на полу неопрятной кучей. И на мгновение Кортни испытала разочарование – такое же острое, как и облегчение, – ночью он не подходил к ее двери, не пытался разбудить ее или даже войти. Судя по всему, он вообще не возвращался в свою каюту.
Кортни оделась и вышла в коридор, чтобы перед завтраком прогуляться по палубе. Адриан, очевидно, решил тем же способом прогнать остатки сна, и так же поступили испанка и ее дуэнья. Увидев Кортни, он перестал улыбаться черноглазой красавице и подчеркнуто вежливо пожелал Кортни доброго утра. Сеньорита дель Фуэга не потрудилась даже сделать вид, будто ее не интересует высокий американский офицер, – и это вполне объяснимо. Его одежда – свободная льняная рубашка с открытым воротом и темные бриджи – привлекала внимание к мускулистой груди, узкой талии и скульптурно высеченным бедрам. Баллантайн, должно быть, детально описал ранения, которые получил в сражении, потому что сеньорита, державшая его под руку, с нескрываемой заботой смотрела на него.
