Розанна Битнер - Нежное предательство
Элиа поднял Тусси на руки и сказал, что ей достаточно танцевать, иначе она может потерять ребенка прежде, чем «у него вырастут ножки и ручки». Все засмеялись, а одна из женщин пригласила к столу. Несмотря на нехватку продуктов ' и всего остального в чем нуждаются люди, чтобы выжить, женщинам удалось приготовить праздничный стол. Они сварили несколько разных блюд из картофеля и тыквы, от двух дойных коров они получали достаточно молока, чтобы сделать масло, в подвалах сохранился внушительный запас соли. Огонь не тронул и тот подвал, где хранился запас урожая прошлого года: картофель, зерно, тыквы и горшки с солениями. Мужчины поймали одичавшую индюшку, и она теперь красовалась на столе, запеченная целиком. Это был поистине королевский праздник для людей, которые были счастливы, что для торжества появился повод.
Одри присоединилась к очереди, держа в руках тарелку из дорогого фарфора, которым когда-то пользовались хозяева в шикарном особняке. Теперь из изысканного сервиза ели негры. Все эти житейские мелочи вызывали в ее душе горькие воспоминания о старых временах, и от этого Одри хотелось плакать. С трудом сдерживая слезы, она положила себе на тарелку крохотный кусочек мяса, нельзя было брать много, потому что индюшку требовалось разделить на шестьдесят три человека. Мясо было необыкновенно вкусным, нежным. Как странно, что такая еда стала почти роскошью!
Прискакал Джозеф Адамс верхом на единственной лошади. Джозеф, неженатый мужчина, который, как известно Одри, пылко влюблен в Вилену. Он часто навещал женщину, и играл с ее детьми. Так как он был могучего телосложения, рабовладельцы часто перепродавали его друг другу, им нравилась его сила. Джозеф ни разу не женился, в основном, потому что не разрешали владельцы. Вилена рассказала Одри, что хозяева использовали его, как племенного жеребца, принуждая совокупляться с разными негритянками, чтобы те рожали крепких здоровых детей, которых в будущем можно будет заставлять выполнять самые тяжелые работы в поле. С одной стороны, могло показаться, что мужчина не должен возражать против такой обязанности, но Джозеф считал ее страшно унизительной. Вилена говорила, что он испытывал перед женщинами чувство вины, когда его заставляли с ними спать. В противном случае, если он отказывался, хозяева избивали его розгами. Джозеф постоянно испытывал унижение и чувство вины. Он мечтал о женщине, которую мог бы полюбить, которая была бы с ним, потому что он любит ее, чтобы она хотела его близости и тоже любила его.
Одри узнавала все больше об уродливых сторонах рабства, о которых не задумывалась раньше. Особенно много страшного рассказывали негры, бывшие рабами в Сайпресс-Холлоу. У одного из таких негров были ужасные шрамы на спине и груди, каких она никогда раньше не видела. Это были следы от побоев розгами, частично полученные от Ричарда Поттера, и она все меньше обвиняла себя в том, что не слишком страдает из-за смерти этого человека.
Джозеф подошел к ней и протянул газету.
– Прочтите заголовки, мисс Одри, – попросил он, все остальные негры приготовились слушать.
Одри поставила тарелку, развернула газету, все затихли и напряженно следили за выражением ее лица, потому что большинство еще не умело читать. Тусси подошла ближе, взглянула на газетную полосу и испуганно вскрикнула, прочитав заголовок. Было еще достаточно светло, чтобы можно было прочесть крупный шрифт без лампы. Тусси обернулась, зная, как трудно Одри говорить, громко сказала:
– Президент Линкольн мертв! Его застрелил убийца!
– Боже праведный! – воскликнула женщина, негритянки дружно запричитали, оплакивая смерть президента. Одри молча смотрела на заголовок, испытывая смешанные чувства. В ее представлении Авраам Линкольн ответственен за войну, за разорение Юга. Она не испытывала печали по поводу его смерти, но знала, что большинство негров считает его своим спасителем. Несмотря на то, что они по-прежнему остались бедными, несмотря на то, что о них никто не заботился и не беспокоился, они были теперь свободными людьми. Негр, у которого были шрамы на груди и спине, отвернулся и, не стесняясь, заплакал.
– Что будет со страной? – спросил кто-то.
– Может быть, его застрелил кто-то из южан, чтобы снова начать войну? Может быть, они попытаются все вернуть назад и снова заковать нас в цепи?
Одри огляделась и твердо заверила всех:
– Этого никогда не произойдет. – Ей пришлось напрягать голос, чтобы все могли услышать ее слова. – Не осталось ни денег, ни средств, чтобы кто-то из нас мог вернуться к прежней жизни. Президент Линкольн уже провозгласил вас свободными… перед смертью, – она поднесла руку к горлу, голос стал немного приглушеннее, – новый президент просто… будет продолжать его политику.
Вилена подошла к Одри, дотронулась до ее руки.
– Нам очень жаль, что у тебя сейчас такая трудная жизнь, девочка, но мы не можем не чувствовать себя счастливыми, потому что стали свободными людьми. Потому мы очень переживаем смерть мистера Линкольна. Ты должна признать независимо от того, что здесь творится, у мистера Линкольна была великая мечта – мечта об единой стране, мечта о свободе для всех людей в Соединенных Штатах, а не только для белых. Рабство – это очень плохо, мисс Одри. Ты, конечно, знаешь ото.
Одри обвела взглядом всех присутствующих, прижав ладонь к горлу, она объяснила:
– Я знала, что рабство это плохо… задолго до войны. Такие люди, как мой отец… хотели покончить с рабством… но они считали, что надо делать все по-другому, чтобы предотвратить беспорядки… Можно было обойтись без кровопролитий… поджогов, смертей. Теперь… все мы вынуждены страдать.
– Как и мистер Линкольн. Мистер Линкольн ведь тоже пострадал, – напомнила Вилена.
Глаза Одри наполнились слезами, она снова подумала о странностях этой отвратительной, беспощадной войны.
– Да, – тихо сказала она. – Все пострадали, как мы, так и они.
Вилена подошла и обняла ее, а когда женщина отошла, Джозеф протянул Одри письмо.
– Мисс Одри, это письмо ожидало вас в редакции газеты. Они получили его несколько недель назад, надеялись, что кто-то приедет за газетой, Я не знаю точно, сколько оно у них пролежало.
Джозеф вручил Одри конверт, Одри сразу же отложила газету в сторону, дрожащими руками приняла его и как-то беспомощно взглянула на Тусси.
– Может, это от… Джоя! – голос у нее сорвался, перешел на шепот, – или может, оно… о Джое! – она протянула конверт Тусси. – Я боюсь открывать его, Тусси. Пожалуйста… прочитай.
Негритянка взяла письмо, взглянула на обратный адрес: Джорджия, Саванна, рядовой Лэрри Джонс. Не было указано ни улицы, ни названия полка, ничего больше.
