Кэтрин Гаскин - Зеленоглазка
В ушах у меня звучали ее недавние слова: «Ты захватчица, Эмми». Это была не совсем правда. Ведь я и захватывала, и отдавала. И потом, я никогда не посягала на ее собственную роль в жизни семьи или детей, она добровольно отказывалась от нее. Единственным настоящим поводом, чтобы называть меня захватчицей, конечно, был Адам. Но мы обе сражались за него, поэтому здесь все было честно. И здесь правда была горькой скорее для меня. Ему-то я как раз только отдавала, не получая почти ничего взамен. Я никогда не требовала от него доказательств любви; я предоставила ему возможность жить в своем собственном мире – со своими мыслями и желаниями, с нерастраченной любовью к Розе, со страстью к морю и кораблям. Я никак не вмешивалась в его жизнь, не требовала никаких жертв и сама была за все в ответе. Не сумев подарить ему детей, я сама пережила это горе и ни разу не обратилась к нему за словами утешения. Все жизненные невзгоды я стойко переносила сама, никогда не заявляла вслух о своих прихотях и не использовала обычное женское оружие – слезы и шантаж. Я всегда была столь невысокого мнения о себе, что давно уже свыклась с мыслью, что недостойна того, чтобы быть любимой. И не ждала ничего, ничего и не получала. С Адамом я не была захватчицей и поэтому потеряла его.
Но теперь благодаря Розе его жизнь превратится в муку. Уж она-то привнесет в нее ненавистные ему хаос и сумятицу. Она сломает спокойный и размеренный ритм его жизни; теперь он не проживет ни одного дня в покое и тишине. Он будет всецело в ее распоряжении – и днем, и ночью – и вынужден будет следовать ее капризам и терпеливо сносить частые вспышки раздражения. Как раб, он будет зарабатывать деньги, чтобы платить за ее удобства, бесконечные наряды и слуг, к которым она привыкла. Те самые деньги, что он всегда в душе презирал. Ведь Роза ни за что не станет отскребывать полы или зашивать себе одежду, да Адам и не потребует от нее этого. Для Адама, которого я знала, с его привычками и укладом, такая жизнь будет настоящим адом. Но зато это будет жизнь, а не просто существование. Кто-кто, а Роза не позволит ему смотреть сквозь или мимо нее. Каждый день и каждый час он будет чувствовать и сознавать, что они вместе, а если им случится расстаться, ему уже будет недоставать этой сладкой муки. Он привыкнет к ней, как лошадь привыкает к кнуту, который погоняет ее. Она будет острым шипом, не дающим ему сидеть на месте. И путеводной звездой.
Она так заведет и растормошит его, что он забудет, что когда-то искал покоя.
Глядя на стрелки часов, я думала о том, что уже слишком поздно для вопросов и слез. Время ушло, и все эти годы я не могла перешагнуть через собственную гордость, чтобы пожаловаться на судьбу, я была слишком скромной, чтобы заявить о своей любви в полный голос. Я не умела ни просить, ни требовать. Может быть, я смогла бы заставить свой язык произнести слова, столь ему непривычные, но меня останавливало сознание бессмысленности этого. А теперь передо мной злорадно тикали эти часы. «Вот-так, вот-так», – словно говорили они, отмеряя своими стрелками минуты и секунды, приближающие отход корабля. Не в силах это больше переносить, я поднялась к себе в комнату и надела шляпку. Через три минуты я уже шла по Коллинз-стрит, лавируя среди людей, спешащих домой к обеду.
Я медленно брела по Коллинз-стрит, и меня впервые пронзила мысль о том, как плохо я на самом деле знаю этот город, как мало он знает меня. За все годы, проведенные здесь, я обрела лишь четыре места, куда могла пойти, рассчитывая, что меня встретят как хорошую знакомую. Одним из таких мест была гостиница Магвайров, но туда я пойти сейчас не могла. Мне не хотелось быть первой, кто сообщит им известие о Розе. Другим таким местом был дом Лангли, но из него я, собственно, и ушла. Еще был мой собственный дом, который сгорел. Оставался только магазин. Он был такой маленький, такой тесный. Наверное, Адаму он казался узким, ограниченным мирком, где все мои интересы упирались в кучку людей и тряпок. От этих мыслей мне даже стало стыдно; я и не думала, что когда-нибудь устыжусь этого. Быстро перейдя улицу, я скорее зашагала к магазину, как будто хотела спрятаться там вместе со своим неприятным открытием.
В магазине был обеденный перерыв, и все продавцы ушли. Первое, что я увидела, это большие вывески с надписью «Распродажа после пожара». Прямо возле двери умница Бен аккуратно сложил весь попорченный пожаром товар, и хотя цены, естественно, были снижены, все же это лучше, чем остаться совсем внакладе. Пройдя внутрь, я сразу же увидела протекшие потолки, запачканные верхние полки, но замечала все это почти помимо воли, как будто во мне сидела еще одна женщина, созданная исключительно для дела. Глядя на Бена, радостно спешащего мне навстречу, я подумала, что он не поверил бы, если б узнал, что я способна думать о таких вещах, в то время как Адам уходит в плавание вместе с Розой.
– Мисс Эмма! Наконец-то ты объявилась!
– Ну, как дела, Бен? – спросила я, не узнавая собственного голоса.
– Эмми, что с тобой? – Он взял меня за руку. – Ты заболела?
– Заболела? Нет-нет, что ты. Все в порядке. Я просто зашла… посмотреть… как вы тут. Все так странно… и вообще… Я давно хотела зайти, но все не хватало времени.
Он улыбнулся краешком губ.
– А нам не хватало тебя, мисс Эмма. Правда, несмотря ни на что, мы все-таки работаем. Старик тоже не появлялся. Не знаешь, какие у них там планы – будут строиться заново? Наверху у нас творится Бог знает что. На днях заглядывал Клэй, но от него я так и не смог ничего добиться.
Мне хотелось сообщить ему о новом каменном здании, которое вскоре вырастет по ту сторону улицы. Бен бы обрадовался. Но у меня не хватало на это сил. Что бы я ни говорила, все мои мысли были о том, что уже больше шести часов.
– Скоро все прояснится, – сказала я рассеянно, – думаю, завтра.
– Хочешь осмотреть второй этаж? Он в довольно плохом состоянии. В крыше несколько дыр – там, где пожарные тушили горящую черепицу. К тому же все насквозь промокло. Поломана мебель, да это невелика потеря. Слушай, хорошо, что мы не успели отгрохать себе красивый офис, как я настаивал.
– Следующий уж точно будет что надо, Бен. Весь из черного дерева. Роскошный. Я вообще собираюсь вскоре стать гранд-дамой. Так что действительно невелика потеря.
Он нахмурился и снова дотронулся до моей руки.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке, Эмми? Такое впечатление, что… – Он остановился на полуслове, дергая себя за ус. – Эмми, кстати, а почему ты здесь? Мне казалось, что сегодня вечером отплывает «Эмма Лангли». Ты же должна сейчас быть в бухте Хобсона.
Я натянуто рассмеялась.
– А, да что там, Адам уже прекрасно изучил дорогу из бухты. – Я бросилась от Бена прочь. – Все-таки пойду взгляну, что там наверху. Нет, не ходи со мной. Я хочу пойти одна. Пожалуйста, закрой за мной, Бен, я сама запру магазин, когда буду уходить.
