Роберта Джеллис - Коварный заговор
Иэн стиснул зубы, чтобы удержаться от яростного крика. Затем, не тешась особыми надеждами, но и не имея ничего другого — слишком поздно! — он подошел к двери, приподнял щеколду и навалился всем весом. С таким же успехом он мог бы толкать и двенадцатифутовой толщины стены замка. Дверь была заперта не только на замок, но и на засов.
23.
Гонцу Элинор не хватило одного дня, чтобы застать Иэна. Новость, которую он вез, была радостной и не срочной, поэтому он остался на ночь и наутро отправился на юг вслед за своим господином. После полудня ужасная гроза задержала его еще на несколько часов. После этого ему пришлось ускорить преследование, иначе он рисковал прибыть в Монмут после своего господина, что вряд ли понравилось бы хозяйке.
Уже почти светало, когда он добрался до Кергурла. Там он дал передохнуть лошади и бросился дальше. Ему объяснили, что он отставал все еще на целые сутки. Он спросил с беспокойством, не повернул ли господин на восток. Нет, ответили ему, он отправился по дороге на юг. Если он повернул на восток позже, этого они, конечно, знать не могут.
Гонец на всех парах примчался в Повис перед закатом. День был жаркий, и ни он, ни его лошадь двигаться дальше не могли. Он был очень рад услышать, что господин отбыл только этим утром и определенно дал понять, что остановится в Клиро-Хилле. В вечерней прохладе гонец отправился дальше. Луна была почти полной, и света было достаточно. Он приедет в Клиро-Хилл еще до рассвета И сможет вручить послание, как только господин проснется.
Этот план, кроме последней его части, был исполнен без особых проблем. Дорога была ровной, и гонец достаточно легко добрался до неприступного замка. Энергичный стук в небольшие задние ворота разбудил ночного сторожа. Что-то было, однако, не так. Сторож почему-то отказался разговаривать с гонцом, лишь предложив тому не шуметь и сказав, что сейчас кто-то придет.
Ждать пришлось долго, но наконец появился человек с властными повадками. Гонец немедленно заявил, что прибыл от леди Элинор с письмом к ее супругу. Вместо того чтобы сразу же открыть ворота, как того ожидал гонец, человек заговорил с ним через окошечко.
— Лорд Иэн не приезжал, — сказал он, — и его не ждали, а хозяина и хозяйки замка тоже нет. Попытайся найти его светлость в Билт-Веллсе, а может быть, он направился на восток в Леминстер или Ворчестер.
— В Повисе он сказал, что направляется сюда. Даже в сумеречном свете гонец заметил, как напряглось и обеспокоилось лицо собеседника. Тем не менее он решительно помотал головой.
— Возможно, по дороге он узнал, что в замке никого нет. Его здесь нет, и мне не велено кого-либо впускать.
Прежде чем гонец успел возразить, что ему необходимо подкрепиться и передохнуть, что любой человек леди Элинор имеет на это право в ее замках, окошечко со стуком захлопнулось.
Несколько секунд гонец недоуменно смотрел на глухую дверь, начиная понимать, что все это дело крайне подозрительно. Почему сторож не мог сказать сразу, что никого из господ здесь нет? Как можно ночью отказать гонцу в крыше над головой, даже если в замке остались одни крепостные, — он же был один, чего им бояться?
Уэльс — все-таки безумная страна. Кто знает, что могло случиться в Клиро-Хилле? Гонец не стал садиться на лошадь, а повел за уздечку к ближайшему перелеску, держась так, чтобы лошадь постоянно находилась между ним и стеной замка. Вряд ли они пустят стрелу, поскольку, если бы они хотели убить его, им было бы проще сделать это, впустив его внутрь, но лишняя предосторожность не помешает.
Отойдя подальше, он вскочил в седло, но по-прежнему не представлял себе, куда ехать дальше. Следует ли ему во весь дух мчаться в Монмут и пересказать госпоже эту странную историю? Но что, если все это правда? Что, если лорд Иэн действительно в Билт-Веллсе или Ворчестере? Нет, так далеко на восток, до Ворчестера, он не поехал бы. Кроме того, гонец понимал, что ему обязательно нужно передохнуть. Немного сзади от дороги уходила тропинка, которая могла вести на восток. Там была какая-то деревня.
Уже почти светало. Может быть, там он мог бы освежиться и найти место для отдыха. Он сможет разузнать также, не видел ли кто-нибудь проезжавшего мимо отряда его господина.
Элинор в Монмуте радовалась от всего сердца. Изабель родила быстро и легко, младенец был крупный, крепкий и, судя по всему, вполне здоровый. Элинор доставляло истинное наслаждение болтать с Изабель, держать на руках малыша, играть со старшими детьми.
Элинор не пыталась разбираться, почему у нее так легко на сердце, но время от времени в памяти всплывала то какая-нибудь фраза, брошенная Иэном, то его нахмуренный лоб, означавший какую-то мысль, которая не нравилась ему. Затем глаза ее разгорались, золотые огоньки и зеленые искры озаряли темно-карий цвет — в голову ей приходили слова, которыми она довела бы его до бешенства.
Никакие угрызения совести не омрачали тот огненный спор, который она воображала себе. Если Элинор и испытывала какое-либо чувство, кроме ожидания, это был стыд за то, что она позволила себе так потерять голову, что Изабель пришлось объяснять ей, как следует обращаться с собственным мужем.
Отчасти по этой причине, отчасти потому, что, невзирая на всю свою любовь к Изабель, она предпочитала вести споры наедине в своем собственном доме, Элинор решила не ждать Иэна в Монмуте. Именно об этом она написала Иэну в придачу к новостям о благополучных родах Изабель, а также попросила его остановиться в Роузлинде, прежде чем возвращаться к осажденному Кемпу.
Она пояснила, что есть один важный вопрос, который должна обсудить с ним и который она не может изложить в письме. Что за вопрос она собиралась обсудить, Элинор пока еще и сама не представляла. Она надеялась на свою изобретательность, а может, ей удастся настолько сбить его с толку, что он и не вспомнит об этом, — по крайней мере, пока отношения между ними не наладятся в достаточной мере, чтобы она могла признаться в том, что этот мнимый вопрос был лишь предлогом поскорее увидеться с ним.
Итак, убедившись, что Изабель чувствует себя достаточно хорошо и быстро восстанавливает силы, собираясь спустя несколько недель отправиться в Ирландию к мужу, Элинор отправилась домой.
В пути она уже не спешила, день погостила в Айфорде и к вечеру следующего дня благополучно прибыла в Роузлинд.
Затем были два дня, в течение которых обрадованные дети Элинор вновь грелись в лучах счастья своей матери, счастья, которое начиная с января проблескивало лишь редкими вспышками из-за туч. А потом в Роузлинд прибыл взволнованный и изможденный гонец Элинор. Ей было достаточно одного взгляда на его лицо, когда он вошел в зал.
