Диана Гэблдон - Путешественница Книга 1. Лабиринты судьбы
— Тысяча извинений, — изрек китаец, сев на пятки и уставив на меня моргающие глазенки.
Вид у него был весьма помятый, и красная отметина на лбу, на том месте, которым он бился об пол, не добавляла благообразия его облику. Вряд ли он собирался проделывать это тысячу раз, но вообще–то кто его знает. Очевидно, у него было жуткое похмелье: для него и одна–то попытка была мучительна.
— Все в порядке, — сказала я, осторожно придвигаясь к стене. — Извиняться не за что.
— Да, извинение, — не унимался он. — Дзей–ми говорить — жена. Очень почтенная госпожа. Первая жена, не вонючая проститутка.
— Большое спасибо, — сказала я. — Дзей–ми? Ты имеешь в виду Джейми? Джейми Фрэзера?
Маленький человек кивнул, к очевидному ущербу для своей головы. Он схватился за нее обеими руками и закрыл глаза, которые тут же исчезли в складках щек.
— Дзей–ми передавать извинение самой почтенной первой жене. И Тьен Чо — самый покорный слуга.
Он низко поклонился, продолжая держаться за голову.
— И Тьен Чо, — повторил он, открыв глаза и постучав себя по груди, давая понять, что это его имя.
Видимо, на тот случай, чтобы я не перепутала его с кем–то другим из числа самых покорных слуг в окрестностях.
— Все в порядке, — сказала я. — Приятно познакомиться.
Ободренный, он распростерся передо мной ниц.
— И Тьен Чо слуга госпожи, — сказал он. — Первая жена, пожалуйста, пройти по покорному слуге, если хочет.
— Ха, — холодно сказала я. — Рассказывали мне про тебя, наслышана. Пройти по тебе, как же! Черта с два, не дождешься!
В узких щелках блеснули черные глаза, и китаец хихикнул так заразительно, что я и сама не удержалась от смеха. Он снова сел, пригладив шипы жестких черных волос, торчавших дыбом, как иглы дикобраза.
— Моя омыть первой жены? — предложил он с широкой улыбкой.
— Ничего ты не «омыть», — заявила я. — Если ты и вправду хочешь принести пользу, так сходи и скажи кому–нибудь, чтобы мне принесли завтрак. Нет, постой, — сказала я, передумав. — Сперва расскажи, где ты познакомился с Джейми. Если ты не против, — добавила я вежливо.
Мистер Уиллоби сел на пятки, слегка тряся головой.
— Доки, — сказал он. — Два год назад. Моя прибыть из Китай, далеко, никакой еды. Прятался бочка, — объяснил он, изобразив руками обод, чтобы дать наглядное представление о своем средстве транспортировки.
— Значит, за место ты не платил?
— Торговый корабль, — кивнул он. — На причалах здесь воровать еду. Воровать бренди однажды ночью, напился до полусмерть. Очень холодно спать, умереть скоро, но Дзей–ми находить.
Он снова ткнул себя пальцем в грудь.
— Покорный слуга Дзей–ми. Покорный слуга первой жены.
Он поклонился мне, рискованно раскачиваясь при этом, но каким–то чудом ухитрился выпрямиться, не упав.
— Похоже, что бренди и есть твоя погибель, — заметила я. — Прости, у меня нет ничего, чтобы дать тебе для твоей головы; на данный момент у меня нет с собой никаких лекарств.
— О нет, моя жалеть не надо, — заверил он меня. — Моя иметь здоровые яйца.
— Как это здорово, — пробормотала я, пытаясь сообразить, то ли это очередная попытка покушения на мои ноги, то ли он просто слишком пьян, чтобы разбираться в основах анатомии.
А может быть, в китайской философии есть какая–то связь между головой и половыми органами? На всякий случай я огляделась по сторонам в поисках предмета, который мог бы послужить оружием, если у него появится намерение залезть ко мне в постель.
Но китаец полез в глубины мешковатого рукава из синего шелка и с видом фокусника извлек маленький мешочек из белого шелка. Он перевернул его, и ему на ладонь упало два шарика. Они были больше, чем те, что использовались для игры в шарики, но меньше бейсбольных мячиков, то есть на самом деле размером со средние мужские яички. Правда, гораздо тверже, поскольку были сделаны из какого–то полированного камня зеленоватого цвета.
— Здоровые яйца, — пояснил мистер Уиллоби, перекатывая их на ладони.
Они издавали приятные щелкающие звуки.
— Полосатый жадеит, из Кантон, — сказал он. — Самый лучший из здоровые яйца.
— Вот как? — До меня наконец дошло. — Здоровые — в смысле дающие здоровье, полезные, да?
Он энергично закивал, потом резко остановился со слабым стоном, а после паузы раскрыл ладонь и стал перекатывать шарики туда–сюда, удерживая их в беспрерывном вращении умелыми движениями пальцев.
— Все тело — одна часть, рука — все части, — сказал китаец, слегка касаясь пальцем другой руки различных точек на раскрытой ладони. — Голова там, желудок там, печень там. Шарики вертеться, делают все не болеть.
— Что ж, пожалуй, они такие же портативные, как «алказельцер», — сказала я.
Возможно, именно упоминание о желудке и заставило мой собственный желудок издать в этот момент громкое урчание.
— Первая жена хочет есть, — заметил мистер Уиллоби.
— Весьма проницательно с твоей стороны, — ответила я. — Я действительно хочу есть. Ты мог бы сходить и сказать кому–нибудь об этом?
Он моментально засунул оздоровительные шарики обратно в мешочек и, пружинисто вскочив на ноги, поклонился.
— Покорный слуга идти сейчас, — сказал он и пошел, довольно сильно врезавшись при выходе в дверной косяк.
«Это становится нелепо», — подумалось мне.
Насчет успеха миссии посланного за едой мистера Уиллоби у меня имелись большие сомнения — если он не расшибет башку, свалившись с лестницы, то это, учитывая его состояние, уже будет хорошо.
Мне пришло в голову, что хватит уже сидеть в обнаженном виде, принимая визитеров из внешнего мира, пора действовать. Я встала и, старательно завернувшись в одеяло, вышла в коридор.
На этаже было безлюдно. Кроме нашей комнаты здесь имелись еще две, а подняв голову, я увидела сверху стропила. Значит, мы на чердачном этаже: скорее всего, соседние комнаты занимают слуги, которые сейчас находятся внизу.
Я услышала слабые звуки, просачивавшиеся вверх по лестничному колодцу. Поднималось и что–то еще — запах жарившейся колбасы. Громкое бурчание сообщило мне, что от желудка это не укрылось, и мои внутренности сочли поедание одного сэндвича с арахисовым маслом и миски супа за сутки совершенно недостаточным.
Подоткнув верхние края одеяла на манер саронга так, чтобы была прикрыта грудь, и подхватив волочившийся нижний край, я последовала на запах еды.
Звяканье, бряцание, чавканье — короче говоря, звуки, сопровождающие процесс поглощения пищи, исходили из–за закрытой двери на первом этаже над цокольным уровнем. Я распахнула дверь и оказалась в конце длинного помещения, оборудованного как столовая.
