Роберта Джеллис - Пламя зимы
– Обслуживают по королевски, а, Бруно? – спросила я, улыбаясь. – Это чтобы я привыкала жить с Матильдой?
– Я хотел бы этого, но думаю, что скорее всего ты сыграешь девочку, которая кланяется и уходит.
– Это гораздо лучше, – рассмеялась я. – Я предпочитаю ей твое общество, – и это не искусная лесть, так что не начинай зазнаваться.
Он потянулся и зевнул, и я смогла разглядеть серые тени под смуглой кожей.
– Ты выглядишь очень усталым. Иди сюда, садись и ешь, если хочешь, или сразу иди в постель. Помочь тебе раздеться?
Он коснулся моего лица.
– Ты моя жизнь и радость, Мелюзина. Я не знал, что на свете есть две такие женщины, как ты и Одрис, которые никогда не жалуются и всегда нежны, Я должен поесть. Я ничего не ел с рассвета, когда выехал, но у меня устали даже челюсти.
Я отвернулась и занялась столом, разливая вино в чаши и накладывая куски мясного пирога на доски из-под хлеба.
– Надеюсь, твой язык не так устал, как челюсти, потому что если ты не расскажешь мне, почему нам следует так торопиться, то очень скоро услышишь жалобы.
– Я не лгал королеве. – Он вздохнул, опустился на лавку перед столом и выпил вино. Я снова наполнила чашку и села позади него. – Но также и не рассказал ей всю правду.
– Я догадалась, – сказала я, отломив кусок пирога и начиная жевать.
– В действительности вопрос о штурме не стоял, – сказал он. Его глаза смотрели на еду, но не думаю, чтобы он понимал, что это такое. Я отломила другой кусок пирога и положила ему в рот. Он медленно жевал, но не так, если бы сильно устал, а так, словно у него не было аппетита.
– Король очень зол. Он желает сражаться, но не хочет причинять зла Матильде; если бы он взял ее в плен, то хотел бы только отправить ее назад, в Анжуй. Но он ожесточен против Обиньи и думает, что Винчестер предложил освободить Матильду назло королю. Это верно, что Винчестер глубоко обижен происшедшим из-за архиепископа Кентерберийского, а также чувствует, что Стефан был не прав, грубо обращаясь с Солсбери и его родственниками, но в этом может оказаться и некоторая личная заинтересованность, так как Винчестер построил и укрепил больше крепостей, чем Солсбери…
– Никогда не упомнишь все прошлые дела, – прервала его я. – Можно догадаться, что Винчестер был одним из тех, кто предложил отправить лучше Матильду в Бристоль, чем взять в плен; можно догадаться также, что были и некоторые голоса, нашептывавшие об измене. Но сейчас я хотела бы узнать другое: какое значение имеют один-два дня? Почему мы чуть не до смерти загоняем лошадей, чтобы оказаться там на день раньше? По чьему это приказу?
– Не по приказу, – сказал Бруно, уставившись на маленький огонек. – Король Стефан всегда видит солнце, а я вижу все черные тучи вокруг. В лагере неприятная атмосфера, Мелюзина. Половина людей или даже больше таких, кто связан каким-либо образом с Солсбери или его покровительством. Я думаю, что они задаются вопросом, когда Стефан повернется против них, и многие начинают спрашивать себя, не нарушили ли они клятву, отдав предпочтение Стефану. Я полагаю, что, если бы Стефан немного промедлил с приходом сюда, некоторые или многие из тех, кто сейчас в его армии, подняли бы восстание, чтобы последовать за Матильдой. Я не знаю, какие причины побудили Винчестера предложить это решение, чтобы избавиться от Матильды, возможно, и такие же, как у меня, но я чувствую, что штурм за взятие Арундели приведет к борьбе среди людей, мнимо поддерживающих короля, и хочу удалить Матильду от этих людей.
Я положила свою руку на его, а второй рукой засунула ему в рот другой кусок пирога.
– Я не хочу знать почему, – сказала я, широко раскрыв глаза, чтобы добиться простодушного вида, – но думаю, что тебе скорее следует поощрять их пойти к ней, а не пытаться препятствовать этому.
И когда он повернулся ко мне с оскорбленным видом и слишком полным ртом, не позволявшим говорить, я рассмеялась.
– Они возвратятся к Стефану через неделю и никогда не дрогнут снова. Матильды достаточно вкусить один раз. Я знаю, у тебя есть большие и важные объяснения для разных вещей, которые сделал Роберт Глостерский: почему, например, он не объявил об открытом неповиновении сразу же, когда его почти заманил в засаду этот, как его, не помню имени…
– Вильям Ипрский.
Я провела рукой, отмахнувшись от имени, которое было мне неважно, и предложила Бруно другой кусок пирога. Он его принял ухмыляясь, так как уже догадывался, что я собираюсь сказать.
– Да-да, причина просто в том, что Роберт тоже не мог бы постоять за Матильду. И поэтому он ушел вперед и оставил ее здесь.
Бруно раздумывал над этим, пока жевал, но, похоже, не принял это всерьез. Я и не предлагала это замечание всерьез, а только в качестве забавной фантазии, в которой была как раз достаточная доля истины, чтобы сделать яснее ситуацию. Мы оба знали, что Матильда осталась позади, потому что надеялась поднять баронов на восстание. Произошло ли бы это, мы никогда не узнаем, потому что Стефан так быстро прибыл и продемонстрировал силу, что подтолкнул сомневающихся на свою сторону.
– Ну, хорошо. – Он допил почти все вино из второй чаши и вздохнул. Улыбка, появившаяся в его глазах, исчезла. – Вот в чем причина моей поспешности. Я согласен с епископом Винчестерским, что Матильда не причинит большого зла. – Ненадолго его улыбка вернулась. – И если ты права относительно ее влияния на людей, вероятно, будет гораздо лучше, если она будет заперта в Бристоле. Этот город и все графство в целом не подвержены духу восстания. По-моему, чем быстрее она уедет, тем больше будет казаться, что она сбежала из-за силы короля.
Оказалось, что мы были не единственными, кто пришел к таким выводам, поэтому нам не пришлось попусту тратить время после прибытия в лагерь короля под Арунделью. Даже Стефан понимал необходимость скорейшего удаления Матильды. И именно этим объясняется та поспешность, с которой он принял меня перед нашей отправкой в Арундель, чтобы спросить о моем согласии и услышать утвердительный ответ, поскольку меня сопровождает Бруно.
И все же я не была совсем спокойна, когда Бруно и я в одиночестве поскакали к крепости. Ибо защищала нас только наша незначительность. Обиньи должно было быть известно, что наша судьба никоим образом не повлияет на решения короля, а значит бесполезно вредить нам или убивать. По крайней мере, я надеялась, что он это знал. Вот почему, думала я, выбрали меня, а не более важную даму.
Когда мы достигли крепости, разводной мост опустился, и большая группа кричащих людей перегородила нам дорогу. От волнения я едва дышала, но Бруно перехватил мой повод и сказал:
– Не бойся, Мелюзина. Они не сделают нам зла. Только принимают меры предосторожности, чтобы наш приезд нельзя было использовать как прикрытие для атаки. Смотри, они остановились. Сейчас они посторонятся и дадут нам пройти.
