Кейт Форсайт - Старая сказка
Когда он взбирался по веревке, Маргерита высунулась из окна, улыбаясь ему сквозь слезы. Ее огненно-рыжие распущенные волосы каскадом обрамляли фигурку. Она не произнесла ни слова, лишь протянула к нему руки, когда он взобрался на подоконник. Он прижался губами к ее губам. На долгое мгновение они замерли в поцелуе, а потом Лучо мягко высвободился, но, спрыгнув в комнату, вновь привлек ее к себе.
— Мне небезопасно целовать тебя, пока я не окажусь на твердой земле. При виде тебя голова у меня кружится так сильно, что я могу сорваться вниз, — сказал он. — Ох, mia bella e blanca, как же я скучал о тебе!
— Я тоже.
И они вновь прильнули друг к другу в поцелуе.
— Я привез тебе кое-что, — сказал он, усаживая ее к себе на колени. — Смотри.
Он достал из кармана маленькое золотое колечко.
— Это тоже нечто вроде приворотного зелья. Если ты наденешь его, оно привяжет тебя ко мне, а все остальные приворотные заклинания будут разрушены.
— Это же обручальное кольцо, — с удивлением пробормотала она, примеривая его на палец.
Он рассмеялся.
— Проведя взаперти почти всю свою сознательную жизнь, ты все равно узнала обручальное кольцо с первого взгляда. Ох, уж эти девушки!
— Такое носила моя мать. — Голос ее дрогнул от любви, боли и страха.
— Если бы я мог, то женился бы на тебе в соборе, со всеми полагающимися песнопениями, воскурением фимиама и слезами, но священника у нас с тобой нет, равно как и собора, так что придется тебе подождать, пока я не привезу тебя во Флоренцию.
Маргерита медленно кивнула. Он наклонился к ней и поцеловал.
— Давай дадим друг другу супружеские обеты, как будто мы поженились по-настоящему? Давай поклянемся, что будем верны друг другу, будем любить друг друга и все такое прочее? Потому что мне очень больно, Маргерита. Ты должна быть моей. Я должен знать, что ты — моя. Я не нахожу себе места с тех пор, как впервые увидел тебя. Нет, с тех пор, как услышал твое пение. Пожалуйста, mia bella e blanca, давай поклянемся друг другу. Любовь разрушает все заклятия, я знаю. Надень мое кольцо и скажи…
Она закрыла ему рот поцелуем, а потом взяла лицо в ладони. Отпустив его, она показала юноше кольцо на пальце.
— Я клянусь тебе во всем. Так хорошо? Потому что я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
Лучо нежно поцеловал ее.
— Клянусь…
— Ш-ш, — сказала она и положила его руку себе на грудь.
У него перехватило дыхание, и рука его сжала нежное полушарие. Он поднял ее на руки и перенес на кровать.
Ночь раскинула над ними свои объятия, и все было замечательно. Они любили друг друга так страстно и самозабвенно, как никто и никогда раньше. Во всяком случае, так они говорили себе, вглядываясь в глаза друг другу и став одним целым в мягком свете свечей. А потом наступил рассвет, и Лучо встал, собрал одежду и сказал:
— Любимая, пойдем домой.
Но уйти Маргерита не могла.
Лучо умолял ее, соблазнял и приказывал. Все было напрасно. Она отказывалась сделать хотя бы шаг к окну.
— Я не могу, не могу, — беспомощно повторяла она, пока он кричал, неистовствовал и даже плакал. А когда он подхватил ее на руки и понес к окну, она громко вскрикнула и повалилась на пол.
— Я не могу остаться. Я должен уйти, — гневно вскричал он. — Неужели ты не понимаешь? Я и так задержался здесь слишком долго. Эта поездка должна показать моему дяде, что я стал взрослым мужчиной, способным нести ответственность за свои поступки. А он сочтет меня бестолковым глупцом, которому понадобился целый месяц, чтобы добыть несколько жалких лимонов. Он меня не поймет. Я собирался взять тебя с собой, чтобы ты ослепила его своей красотой и голосом, чтобы показать, сколь серьезны мои намерения по отношению к тебе. Мои люди уже заподозрили, что я тайком ускользаю от них к женщине. Они все ему расскажут. И он сочтет это мальчишеской влюбленностью, глупой выходкой. Маргерита, пожалуйста, я тебя умоляю. Мне нужно, чтобы ты ушла со мной!
Но она не могла.
После его ухода она горько проплакала весь день. Солнце скрылось за горами, и башня погрузилась в темноту. Она развела огонь в очаге и приготовила себе скудный ужин, смахивая слезы, безостановочно катившиеся по щекам, а потом уселась на подоконник и стала есть.
Взошла луна. Она была почти полной.
Маргериту охватила паника. Она вскочила на ноги и обвела взглядом комнату, повсюду замечая признаки того, что здесь побывал Лучо. Золотое кольцо на пальце. Изобилие продуктов. Простыни, запачканные его семенем. Веревка, все еще привязанная к крюку. Кинжал, который она оставила себе по его настоянию, чтобы защититься, если в том возникнет надобность.
Навещая ее, всякий раз La Strega ужасно сердилась, даже если подсвечник стоял не на своем месте. Ее золотистые глаза львицы подмечали любую мелочь.
Маргерита заметалась по комнате, наводя порядок. Она выстирала простыни, хотя ей было невыносимо жаль смывать запах Лучо. Отвязав веревку, свою единственную и последнюю надежду убежать отсюда, она смотала ее, всхлипывая от отчаяния. Она уже решила спрятать ее под кроватью, но потом испугалась, что колдунья найдет ее. Кроме того, она не знала, что делать с провизией. Чужие мешки, незнакомая посуда, еда, которой раньше не было. Конечно, можно было сбросить все в яму в уборной, но ведь La Strega может заметить их внизу, на камнях.
В конце концов Маргерита с огромным трудом расковыряла свой импровизированный бетон вокруг потайного люка и вновь приоткрыла его. От запаха, ударившего снизу, ее едва не стошнило. Это был запах смерти и забвения. Но она нашла в себе силы зажечь свечу, а затем вновь и вновь спускалась по ступенькам, перетаскивая вниз мешки с провизией. Отправив вниз последний из них, она долго сидела на краю потайного люка, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, а руки и ноги дрожат от усталости. Она погрузилась в пучину самой черной меланхолии и покорности судьбе. Ей представился случай убежать отсюда, но она не смогла разорвать заклинание, которое ведьма наложила на ее душу. Ей была дарована любовь, страсть, свобода, будущее… но даже магия любви Лучо оказалась бессильна помочь ей.
Она останется здесь, в башне, до самой смерти.
Как всегда, La Strega появилась, когда на небе взошла полная луна. Кажется, она моментально учуяла что-то, стоя на подоконнике и обводя комнату пристальным взглядом золотистых глаз. Маргерита, с выражением полнейшей покорности на лице, глядела себе под ноги.
— Ты скучала по мне, Петросинелла? — осведомилась ведьма.
— Да, конечно… мама, — отозвалась Маргерита, чувствуя, как горит лицо, а тело стало слишком большим и неуклюжим.
