Роберта Джеллис - Каштановый омут
Увидев ужас на лице Джиллиан, Джоанна оставила этот разговор. В отличие от своей матери она не была склонна рубить с плеча и решила предоставить этому делу идти своим чередом. После того как Джиллиан и Адам на следующий день уехали, Джоанна обдумала еще раз всю эту проблему и еще сильнее убедила себя, что Джиллиан заблуждается. Адам ни разу не взглянул на нее с презрением. Лицо его выражало желание, восхищение, нежность, порой на нем вспыхивали сомнения или гнев, но презрение – никогда. Он не может не хотеть жениться на ней. Джиллиан просто неправильно поняла какую-нибудь фразу или взгляд. Странно, что он ничего не сказал Джиллиан, но ведь он открыто объявил об этом Элинор. Джоанна улыбнулась. Глупая девчонка! Адам никогда не отказывается от своего слова. Пусть разбираются сами, решила Джоанна. Плод слаще, когда древо любви поливают солеными слезами.
Для Адама и Джиллиан путешествие домой было легким и радостным. На ночь они остановились в Арунделе, где вели себя, как подобает воспитанным сеньору и вассалу. Картину чуть подпортили грубоватые шутки Арунделя, заставлявшие их краснеть, но его жена скоро заставила его прикусить язык. На следующее утро они выехали в Вик, и Джиллиан побеседовала с сэром Ричардом насчет того, чтобы передать Вик в управление его сыну. Его искренняя признательность и радость прочили светлое будущее Вику и взаимоотношениям Джиллиан с отцом и сыном. Он останется здесь, пообещал сэр Ричард, до приезда сына и наставит его на путь достойного управления поместьем. Адам и Джиллиан провели день в поездках по поместью, разговаривая с управляющими и горожанами, причем Адам старался держаться в тени, чтобы именно Джиллиан задавала вопросы и получала ответы. Население было еще взбудоражено и обеспокоено, но это обычное дело, когда полномочия принимает новый сеньор, и Джиллиан чувствовала, что если младший сэр Ричард будет столь же рачителен, как и его отец, всё будет в полном порядке.
На следующий день они отправились в Кемп, где Адам обнаружил, что Роберт де Реми на несколько дней отлучился в Телси. В Кемпе все было тихо и спокойно. Адам представил Джиллиан своим слугам и распорядился, чтобы они подчинялись ей так же, как подчинялись ему, если не больше. Потом он оставил Джиллиан в замке и проехался по поместью посмотреть, как шли дела в его отсутствие. Джиллиан понимала, что не имела никаких прав в доме Адама, но служанки тут же обступили ее с вопросами и просьбами, и когда она узнала, до какого хаоса дошли здесь дела за два года без хозяйки, ей стало не по себе. Она начала с шерсти и льна, распределяя обязанности, резко осаживая возникавшие споры насчет того, кому что делать. Одних женщин она усадила прясть; пряжа, изготовленная в прежние годы, была осмотрена и принята или отвергнута; с ткачихами она обсудила и разработала образцы и тоже усадила их за работу.
Когда она не сделала еще и половины дел в женских покоях, к ней в комнату поднялась дрожащая дворовая служанка и жалобно пролепетала, не соблаговолит ли госпожа зайти и на кухню. В памяти Джиллиан вспыхнули жалобы Иэна и Джеффри на плохо приготовленные и плохо подаваемые у Адама блюда. Опасаясь разозлить Адама, но не в силах противостоять просьбе, Джиллиан спустилась вниз. От одного взгляда на кухню ей стало дурно. Какая грязь! Какое разорение! Какой беспорядок! Только крепко держа себя в руках и напоминая себе, что это не ее люди, Джиллиан удержалась от приказа хорошенько выпороть всех. Впрочем, ее сжатые губы и горящие глаза произвели почти столь же сильный эффект. Возможно, повара ожидали просто быстрого совета, как придать вкус еде, получили же они нечто совершенно иное. Приказав, чтобы обе кухонные постройки и вся кухонная утварь сверкали чистотой, она вернулась в дом. Спустившись через час, она оценила проделанную работу и выдала рецепты и инструкции, что и как готовить. Позже она пришла еще раз, чтобы снять пробу, и приказала добавить немного этого и щепотку того.
Когда Адам вернулся, он обнаружил, что зал уже приготовлен к обеду, и слуги большей частью вроде бы знают, что делать и когда. Служба, конечно, двигалась не с тем хорошо отработанным совершенством, как в Роузлинде или Хемеле, но уже не имела ничего общего с обычным сумасшедшим домом, окружавшим Адама в Кемпе.
– Ну-ну, – сказал он на ухо Джиллиан, – я вижу, ты не оставила своей привычки вмешиваться в обеденные дела. Еда, еда, еда… Все, о чем ты думаешь, это еда.
Но для публики он поблагодарил и похвалил Джиллиан. Если не считать короткой шутки, вел он себя сухо. Если бы не эта шутка и не ласковые глаза, Джиллиан испугалась бы до потери сознания. Когда Адам довел ее только до лестницы и официально поцеловал ей руку, желая спокойной ночи, глаза ее наполнились слезами благодарности и разочарования. Чудесно, что он не опозорил ее даже перед своими слугами; но ей-то хотелось…
Признательность слегка омрачалась страхом. Действительно ли Адам заботился о ее репутации, гадала Джиллиан. Не надоела ли она ему? Ни его взгляды, ни его слова не подтверждали ее сомнений. По дороге из Кемпа в Тарринг Адам был так внимателен, как только могла бы мечтать любая женщина. Перед сыном сэра Ричарда, разумеется, следовало соблюдать приличия, но и после того, как он уехал, Адам лишь приложился на прощание к ее руке у ступенек лестницы. Тут страх одолел Джиллиан, и она вцепилась в руку Адама.
– Ты клялся, что не бросишь меня, – горячо прошептала она. – Я тебе уже надоела? Почему ты не поднимешься ко мне?
Адам прекрасно знал, что ему следовало бы ответить. Что он хочет обладать ею как своей женой, а не любовницей. Что если Джиллиан чувствует, что не может довериться ему в одном, то почему доверяет в другом. Ему следовало сказать, что, если она хочет делить с ним постель, она должна делить с ним и все остальное. Вместо этого жар охватил его, когда он взглянул на это милое лицо, полыхавшее от смущения и желания. Чресла его напряглись, а колени задрожали.
– Я не вправе входить в женские покои без твоего разрешения, – хриплым голосом произнес Адам. – Я ждал, когда ты пригласишь меня.
Он должен был сказать ей, что это она отвергла его, это она потеряла веру в него, полагая, что он желает подчинить ее земли и уязвить ее гордость. Вместо этого он завел ее на лестницу и там впился в ее губы таким страстным поцелуем, что она буквально задрожала от страсти. Они вошли на женскую половину рука об руку, но Джиллиан это не заботило. Здесь были ее люди, и она разберется с ними, если будет брошен хоть один косой взгляд. Эта мысль мелькнула в голове Джиллиан, но она не поняла, какую огромную перемену в ней, за несколько коротких месяцев, знаменовала эта мысль. Потом она уже не думала ни о чем, кроме сладостного удовольствия неторопливо раздеваться, ласкать Адама и принимать его ласки без спешки и стыда, чувствовать, как медленно разливается нега по ее телу.
