Розалинда Лейкер - Сахарный павильон
Поутру Клара, Билли и все работники ателье вышли на дорогу провожать отъезжающих из Брайтона Софи и Тома. Софи махала им рукою до тех пор, пока провожавшие не скрылись из вида. Ричард ожидал влюбленных во дворце епископа, находившегося в самом центре Чичестера. Однако произошла досадная заминка. Епископ, седой и благообразный джентльмен, к которому Том и Ричард обращались не иначе как дядюшка, а Софи назвала его Ваше преосвященство, заявил, что на все необходимые для проведения церемонии венчания приготовления уйдет, как минимум, три дня.
– Однако, – добавил епископ, поднимая руку, дабы упредить возмущенные реплики со стороны Тома, – для меня будет большой честью, если мисс Делькур погостит это время во дворце у твоих тетушки и дядюшки, Том. Ричард займет ту комнату, которую он обычно занимает, когда гостит у нас, однако тебе, Том, на сей раз придется покинуть дворец и временно поселиться в таверне «Дельфин», что через дорогу от Собора.
Том не стал спрашивать, почему на сей раз его лишают привилегии проживать во дворце епископа. Ведь ни его дядя, ни его тетя не посчитали бы пристойным, если бы жених ночевал под одной крышей с женщиной, на которой собрался жениться. Том все же успокаивал себя тем, что, по крайней мере, в течение дня он будет видеться с Софи.
Однако прослышав, что у невесты не было времени заказать себе подвенечное платье, тетушка Тома увезла Софи в неизвестном направлении.
– Я делаю лишь то, что сделала бы твоя мать, доживи она до дня твоей свадьбы, – заявила тетушка. Уже через час над подвенечным платьем Софи трудился целый отряд портных. Затем мадемуазель Делькур сделала визит в шляпный магазин, потом пошла к перчатнику, и, наконец, к серебряных дел мастеру, чтобы заказать пару красивых пряжек на туфельки. Кроме этого, она посетила кружок шитья для бедных, местный сиротский приют и раздавала милостыню нищим на паперти.
Как только свадебное платье и все дополнительные аксессуары были доставлены во дворец, епископ, по настоянию супруги, оплатил все представленные за эти вещи счета, поскольку отныне Софи являлась членом их семейства. Девушка была совершенно ошеломлена. Впервые за весь день ей удалось увидеть Тома лишь за ужином. В канун свадьбы, соблюдая неписанную традицию, Ричард и Том провели вечер в пивной «Дельфина».
И Софи, и Том мечтали о как можно более скромном венчании, на котором присутствовали бы только выбранные в качестве свидетелей Ричард да тетушка Тома. Однако слухи о предстоящей свадьбе моментально распространились по Чичестеру, и великое множество народа, включая тех, с кем Софи познакомилась за последние три дня, заняло скамьи городского собора в полдень, чтобы посмотреть на бракосочетание племянника епископа. Невеста с прирожденным парижским чувством моды надела шляпку новейшего фасона, а венчальную корону мастерски украсила лентами. В ее подвенечном платье, подобном пене шампанского, шелковый газ, скроенный по новой линии, был собран вокруг шеи и около груди, создавая высокую талию и общую стройность силуэта. К лифу была приколота лилия Франции.
Свадебный пир представлял собою семейный обед, на котором Ричард произнес не один тост. Он обнял Софи, когда празднество уже близилось к концу.
– Об этом дне я мечтал давно, – промолвил он. – Быть может, вскоре женюсь и я.
– О, Ричард, неужели вам в конце концов удалось завоевать сердце Элен?
Он улыбнулся.
– Пока что признаки благоприятны.
– Я так рада.
Софи думала, что это, пожалуй, последнее, что может довести этот торжественный день до совершенства; однако ожидались и дополнительные приятные сюрпризы. Епископ Чичестерский предложил молодоженам на две недели воспользоваться своей деревенской резиденцией. Но Софи и Том отклонили это любезное предложение, решив использовать ближайшие четырнадцать дней по своему усмотрению. Ночь они провели в тихой деревенской харчевне, где оказались единственными постояльцами.
В отблесках камина, озарявшего снятый ими номер, после ужина Том снял с себя куртку и бросил ее на стул. Единственная находившаяся в комнате свеча стояла на столе у зеркала, перед которым Софи стала извлекать булавки из своей прически.
– Позвольте мне это сделать, – сказал Том.
Когда ее локоны рассыпались по плечам, он коснулся их губами. Она стояла не шелохнувшись, чувствуя себя уже совершенно раздетой, поскольку еще ни одному мужчине не приходилось видеть ее непричесанной. Когда, нежно обняв Софи за талию, он повернул се лицом к себе, Софи поспешила развязать на нем шейный платок, освобождая белый ворот рубахи. Отшвырнув платок в сторону, Том взял Софи за руку, подвел ее к камину. Там он неторопливо и чувственно стал ее раздевать. От прикосновения его пальцев Софи бросало в сладкую дрожь. Наэлектризованный шелк платья с треском упал к ее ногам и, подобно пенорожденной Венере, она выступила к нему из вороха кружев во всей своей ослепительной наготе. Он тотчас же обнял и поцеловал ее со страстной жестокостью и лишь спустя несколько мгновений принялся ласкать Софи с прежней нежностью. Подобной сдержанности и долготерпения Софи никак не могла ожидать от столь страстного, темпераментного мужчины, однако это все же успокоило ее.
– Я уже так давно влюблен в тебя, дорогая, – прошептал он, поглаживая ладонями ее обнаженные плечи. Инстинктивно Софи прикрыла руками грудь, на что он лишь премило улыбнулся. Взяв ее лицо в ладони, он посмотрел ей прямо в глаза.
– Впервые я видел твою очаровательную фигурку в тусклом свете фонаря, когда ты лежала в придорожной пыли, и лиф на твоем платье был разорван, так что у тебя сейчас нет причин прятать от меня свои прелести.
Она опустила руки, и его губы на ощупь исследовали все изгибы ее тела, чувственно впиваясь в ее напрягшиеся соски. Глаза ее закрылись, и в сладкой истоме она запрокинула голову. Поддерживая ее грациозно изогнутую спину, Том сорвал с Софи последние покровы. Теперь ее тело было словно охвачено огнем, и пока он, став на колени, продолжал ласкать и целовать ее, она впилась ногтями в дорогой атлас его рубахи, не в силах более выдерживать переполнявшую ее сладостную дрожь. Когда она пронзительно вскрикнула, отказываясь терпеть далее эту изощренную пытку, он на руках отнес ее на кровать, и вот они вновь уже были вместе, в объятиях друг друга, слившись губами. Обезумев от желания, она даже не почувствовала боли, когда он вошел в нее, ибо это было страстное и восхитительное соитие. Даже в самых своих безумных мечтаниях не могла она представить себе подобной ночи. Уже на рассвете, встрепенувшись после кратковременного сна в объятиях Тома, она счастливо улыбнулась, принимая его в очередной раз.
