Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка
Над ними маячила темная тень. Блеснул металл клинка. Эйслинн вскрикнула и попыталась оттолкнуть Вулфгара. Тот удивленно обернулся, и лезвие скользнуло по плечу. Слепящее бешенство охватило рыцаря. Громко выругавшись, он схватил за горло незадачливого убийцу, издавшего сдавленный вопль, и с ревом потащил к очагу. Но в этот миг отблеск пламени упал на лицо незваного гостя, и Эйслинн вскрикнула при виде искаженного безмолвной мукой лица матери. Вскочив с постели, она вцепилась в руку мужа.
— Нет! Пожалуйста, не убивай ее, Вулфгар!
Она лихорадочно пыталась оттащить его, но это было все равно что биться о каменную стену. Глаза Майды вылезли из орбит, а лицо почернело. Эйслинн, всхлипывая, умудрилась заглянуть в лицо мужу.
— Она безумна, Вулфгар! Отпусти ее!
Ярость рыцаря тотчас же остыла. Он разжал пальцы, и Майда соскользнула на пол, извиваясь от усилий хотя бы чуть-чуть вздохнуть горящим горлом. Вулфгар поднял валявшийся рядом кинжал и начал внимательно осматривать. Откуда-то из глубин памяти всплыла похожая сцена: вот Керуик бросается на него с этим же кинжалом, стремясь прикончить врага. Наконец, полностью осознав случившееся, мужчина перевел взгляд со старой ведьмы на Эйслинн. Та мгновенно прочла его мысли и ахнула:
— О нет, Вулфгар! Не нужно так думать! Я ничего не знала! Да, она моя мать, но, клянусь, я не участвовала в заговоре!
Поймав руку, державшую клинок, она повернула его острием к своей груди.
— Если сомневаешься во мне, Вулфгар, давай покончим со всеми недомолвками раз и навсегда. Ведь так просто взять человеческую жизнь!
Она тянула его руку к себе, пока острие не коснулось нежной кожи. Слезы туманили взор, струились по щекам, падали на трепещущую грудь.
— Так просто, — повторила Эйслинн шепотом.
Майда наконец отдышалась и крадучись поползла к выходу. Ее исчезновение осталось незамеченным. Муж и жена смотрели в глаза друг другу, пытаясь прочесть в них правду. Даже стук захлопнувшейся двери их не отвлек.
Видя нерешительность Вулфгара, Эйслинн снова схватила его за руку, по он напряг мускулы. Тогда она надавила грудью на клинок и на копчике показалась крошечная капелька крови.
— Господин мой, — еле слышно прибавила она, — сегодня я давала обеты перед Господом, и Он свидетель мой, что я почитаю их священными. Мы соединены вместе, как кровь на этом кинжале, во мне растет ребенок, и я горячо молюсь, чтобы он оказался твоим и в нем слились бы я и ты, потому что младенцу необходим такой прекрасный отец.
Губы ее задрожали так сильно, что она больше не смогла выговорить ни слова. Речи жены тяжестью легли на сердце Вулфгара. Теперь он ясно видел, что такая, как Эйслинн, не может лгать, и, пробормотав проклятие, швырнул кинжал в притолоку. Клинок отскочил от твердого дерева, с грохотом покатился по полу. Вулфгар нагнулся, подхватил Эйслинн и кружил до тех пор, пока она не начала умолять его остановиться. Снова охваченный нетерпением, рыцарь шагнул к кровати, но жена коснулась раны на его плече и молча покачала головой. К счастью, в спальне стоял поднос с ее зельями, и она тотчас смазала царапину мазью и перевязала. Лишь затянув последний узел, она наконец повернулась к нему и стала медленно наклоняться, пока не прижалась мягкими холмиками к его груди и губами к губам. Вулфгар попробовал подмять ее под себя, но Эйслинн решительно толкнула его на подушки. Он молча смотрел на жену, гадая, что та затеяла, но она лишь улыбнулась и легла на него, согревая своим телом. Пламя забушевало в крови Вулфгара, и он забыл обо всем. Рана не беспокоила его ни в эту минуту… ни позднее… до самого утра…
Глава 21
Вулфгар проснулся с первыми лучами солнца и лежал тихо, боясь разбудить жену, мирно спавшую у него на плече. В это раннее утро голова была ясной и мысли незамутненными. Никогда он не испытывал столь острого, безграничного, бурного наслаждения и все еще не верил, что Эйслинн отдавалась ему так самозабвенно. Вулфгар знал немало придворных дам, которые в постели вели себя так, будто оказывали ему большую милость, безучастно ожидая, пока он пробудит в них искру чувства. Не раз проводил ночь с уличными женщинами, неумело изображавшими страсть, особенно если те надеялись получить лишнюю монету. Но лишь одна… одна отвечала на его ласки безоглядно, безудержно, не боясь вместе с ним подниматься на сияющие недосягаемые вершины и растворяться в ослепительной вспышке экстаза, пока тлеющие угли не разгорятся вновь.
И теперь Эйслинн лежала рядом, теплая, сонная, закинув на него ногу, овевая грудь легким дыханием. Трудно поверить, что это нежное беспомощное создание превратилось накануне в исступленно-пылкую любовницу.
Но тут Вулфгар нахмурился, вспомнив еще об одном событии прошлой ночи. Он не знал, как быть с Майдой, но если Эйслинн говорила правду, придется позволить ей самой решить, что делать с матерью. Зная ее твердый характер и прямоту, Вулфгар надеялся, что она все уладит. Если же она солгала… значит, впредь нужно быть начеку, только и всего.
Эйслинн пошевелилась, и Вулфгар повыше натянул шкуры, улыбнувшись при мысли о жене. Неужели произнесенные вчера обеты действительно имеют для нее такое значение? Он поклялся простыми и ясными словами заботиться о ней, защищать и оберегать, а она, в свою очередь, обещала почитать и повиноваться мужу. Он снова весело ухмыльнулся, наивно полагая, будто действительно знает, что это такое — стать хозяином и господином этой женщины.
Эйслинн вздохнула, прижалась к мужу и открыла глаза. Заметив, что муж пристально смотрит на нее, она приподнялась и поцеловала его в губы.
— Мы позволили огню погаснуть, — пробормотала она.
Вулфгар лукаво улыбнулся:
— Может быть, стоит вновь его зажечь? Эйслинн весело рассмеялась и как была обнаженная вскочила с постели.
— Я говорила об очаге, господин!
Но Вулфгар успел дотянуться и поймать жену, прежде чем та сделала хотя бы шаг. Не выпуская Эйслинн, он опрокинул ее на шкуры и прижался губами к шее.
— Ах, девушка, какими чарами ты меня околдовала? Я теряю разум, стоит тебе оказаться рядом.
Эйслинн, сверкнув глазами, обняла мужа:
— Неужели я сумела угодить тебе, господин?
— О, — вздохнул Вулфгар, — я трепещу при легчайшем прикосновении твоих пальчиков.
Эйслинн с тихим смешком чуть прикусила мочку его уха.
— Признаюсь, то же самое происходит со мной.
Губы их встретились, и прошло немало времени, прежде чем они наконец спустились вниз. Хотя час был поздний, в зале суетились лишь Мидерд и Глинн. Везде царил порядок, на полу рассыпали свежий тростник и несколько пригоршней смоченных водой сухих трав, чтобы изгнать тяжелый запах, державшийся после вчерашнего пиршества. На очаге шипела вкусная овсянка, сдобренная кусками свинины и яйцами. Новобрачные уселись, и Мидерд поставила перед ними миски с кашей, а Глинн принесла кружки с холодным молоком.
