Ирина Мельникова - Грех во спасение
После этого на дне лотка остался чистый песок. Маша заметила, что при покачивании лотка более светлые песчинки легко перемещались под водой, а более темные скапливались в центре. Осторожный наклон – и светлые песчинки унесло водой. Васена несколько раз слила воду, и на дне лотка остался лишь темный слой. Четыре головы склонились над ним и одновременно радостно вскрикнули. На темном фоне, будто звездочки на ночном небе, поблескивали золотые искорки. И среди них особо выделялась одна – размером с ноготь большого пальца. Самородок!
Надо же, первая попытка – и сразу такая удача!..
Ни Васена, ни мужчины даже не заметили, как Маша покинула их. Захваченные поистине охотничьим азартом, Митя и Антон вновь наполнили лотки песком и теперь уже самостоятельно занялись его промывкой.
Маша поднялась на высокий берег, окинула напоследок взглядом три сгорбленные фигуры, стоящие по колено и по локоть в ледяной воде. Похоже, они перестали чувствовать и холод, и острые камни под босыми ступнями, и, кажется, теперь этих горе-старателей и за уши не оттащишь от реки.
Маша вздохнула. «Поистине, „золотая лихорадка“ – весьма опасное заболевание и, если вовремя не остановиться, способна перейти в неизлечимую форму», – подумала она, углубляясь в чащу кустарника, скрывающего их лагерь.
...Миновал еще один час, потом другой. Солнце перевалило зенит и покатилось к западу. Каша успела свариться, упреть и остыть, а «старатели» все не возвращались. Наконец Маша потеряла терпение. Что они там, с ума сошли со своим золотом? Она с опаской посмотрела на небо. Заполонившие его кучевые облака заметно потемнели. Собирался дождь, а у них даже надежного убежища не подготовлено на такой случай.
Она подбросила в костер несколько сухих веток и оглянулась на лошадей, пасшихся неподалеку. Внезапно Уголек, конь Васены, поднял голову, словно прислушиваясь к чему-то, и Маше показалось, что она слышит далекое лошадиное ржание. Девушка застыла на месте. Неужели погоня? Но вокруг по-прежнему было тихо, и лишь едва заметный ветерок слегка шелестел листьями деревьев.
Маша вновь посмотрела на лошадей. Жеребец Васены определенно волновался. Высоко задрав голову, он нервно раздувал ноздри, пофыркивал и переступал ногами. Остальные три лошади спокойно паслись рядом и признаков беспокойства не выказывали.
Маша испуганно вгляделась в заросли, окружавшие поляну со всех сторон. Возможно, в них скрывалась опасность, которую почуял Васенин Уголек. Она пододвинула к себе ружье, все еще не решаясь позвать на помощь. А вдруг это все-таки погоня и своим криком она выдаст их убежище казакам?
Стараясь не поворачиваться к зарослям спиной, Маша принялась осторожно отступать в сторону берега, продолжая держать в поле зрения лошадей. Уголек, кажется, успокоился и вновь опустил голову к траве. Девушка облегченно вздохнула. С чего она вдруг всполошилась? Вероятно, жеребца испугала одна из сеноставок. Собранные зверьками стожки сена виднелись среди камней, и, хотя сами они не показывались на глаза, Маша постоянно слышала мелодичное посвистывание – сигналы, с помощью которых грызуны общались между собой.
Тем временем в распадке ощутимо потемнело. Низкие тучи легли на плечи ближайших вершин. Вот-вот разразится ливень, а эти сумасшедшие даже не думают возвращаться! Ну ничего, сейчас она им покажет, где раки зимуют, и живо вылечит от этого помешательства!
Маша повесила ружье на плечо и стала продираться сквозь заросли к берегу реки. Некоторое время она почти безуспешно боролась со сплетением ветвей, но потом обнаружила невысокую каменную гряду, почти лишенную растительности, вскарабкалась на нее и тут же увидела и берег, и склоненные фигурки Мити и Антона. Они находились где-то в версте от нее. И все так же самозабвенно возились в воде. Вероятно, золотой улов был приличным, если они забыли обо всем на свете!
Она улыбнулась про себя. Нет, все-таки Митя неисправим. И если уж увлекается чем-либо, делает это с азартом и с небывалым восторгом.
Но где же Васена? Маша прошлась взглядом вдоль всего берега. Девушка исчезла куда-то. Вероятно, ушла дальше по течению или вернулась в лагерь другой дорогой. Просто, занятая своими страхами, она не заметила ее.
Маша раздумывала, вернуться ли назад к костру или все-таки добраться до «старателей» и прекратить это золотое безумие. И вдруг, каким-то шестым чувством, ощутила чужое присутствие за своей спиной. С готовностью обернулась, ожидая увидеть Васену, и вскрикнула от неожиданности.
В то же мгновение потная мужская ладонь зажала ей рот. И старый ее знакомый, ненавистный Степан Охлобыстин, тот самый чубатый казак, что устроил настоящую охоту за Васеной у горячих ключей, а потом так безжалостно исполосовал спину Маши нагайкой, грязно выругался и, заломив ей руки за спину, толкнул в гущу зарослей.
Маша упала на колени, но казак рывком поднял ее на ноги и прошипел:
– Еще раз вякнешь, останешься без головы! Мне приказано с тобой особо не церемониться!
Она почувствовала холодное лезвие, коснувшееся ее горла, и замерла на месте.
– То-то, барышня! – усмехнулся Степан. Отнял ладонь от ее рта и приказал: – Садись! Будем здесь князя поджидать!
Затолкав широкий охотничий нож, который только что прижимал к ее горлу, в висящий на поясе кожаный чехол, Степан приставил ладонь козырьком к глазам и взглянул в том же направлении, что и перед этим Маша. Удовлетворенно хмыкнул и сплюнул себе под ноги.
– Кажись, все еще моют золотишко, болезные! Ничего, пусть себе моют! Нам забот меньше. Это ж надо, какая удача мне сегодня привалила. И князя выследил, да еще и Васенин скрадок обнаружил. Долго я за ним охотился! Ох как долго! Я ведь случайно на вас вышел. Шибко свежего мясца захотелось. Решил козулю подстрелить, а она стерва – по камням, по камням и шмыг в кусты, я за ней! – Степан ударил рукой по колену и расхохотался: – А тут вместо одной – целое стадо пасется, да не простое, а золотое. – Он посмотрел на Машу и криво усмехнулся. Передний зуб у него отсутствовал, и, вероятно, поэтому улыбка его показалась девушке особенно безобразной. – Чего морщишься, барышня? – Казак наклонился, приблизив к ней вплотную крупное, покрытое рыжими веснушками лицо. – Али брезгуешь Степкой Охлобыстиным? А зря! Мне ведь за поимку князя тысяча рублей полагается. Сам граф обещался заплатить. А про тебя мне еще раньше сказано было, когда из палатки сбежала: коли споймаешь ее, Степка, делай что пожелаешь, пока не надоест! И лучше будет, если эта барышня вообще где-нибудь в тайге потеряется. – Толстый палец с обломанным ногтем скользнул по ее щеке и лег в ямочку над ключицей. – Что же это сердечко ваше так бьется, Мария Александровна, – произнес Степан с издевкой, – али напугал вас нечаянно? – Он опустился перед ней на корточки, положив ружье на колени, и ухватился обеими руками за края воротника Машиной рубахи. – С чегой-то граф на вас так осерчал? Небось оттого, что рожу ему попортили? Но у меня это не пройдет. Я с бабами умеючи обращаюсь. Одна только Васена, дура, счастья свово не поняла, связалась с Антоном вашим недоделанным. Но ничего, вспомнит еще Степку Охлобыстина, да только поздно будет!
