Анита Берг - Любовь — прекрасная незнакомка
— Понимаю!
— Но, как мы уже говорили, доказать мы ничего не можем. Он действует с дьявольской хитростью. Но вот чего ни Фей, ни я не понимаем: если мы с такой легкостью пришли к этому выводу, неужели этого не понял Алекс?
— Я ни на минуту не сомневаюсь, что он обо все догадался.
— Так почему он ничего не предпринимает? Почему не избавляется от него? Почему не выгоняет его с позором, пока еще есть время? Ах, мамочка, я так страшно расстроена из-за всего этого!
— Он, должно быть, думает, что не может.
— Мамочка, я не могу не задать тебе один вопрос: может быть, Янни располагает какими-то сведениями, компрометирующими Алекса? Шантажирует его? Никакого другого объяснения мы не видим!
— Я немедленно поговорю с Алексом! — заявила Энн, игнорируя вопрос дочери. — Благодарю вас, что вы рассказали мне обо всем. Я так и знала, что происходит что-то серьезное!
— Он страшно на нас рассердится! — с беспокойством заметил Найджел.
— Не рассердится, — улыбнулась Энн. — Обещаю вам. И уберите это беспокойное выражение с вашего лица, Найджел, из-за него вы выглядите стариком, а вам давно уже удается бороться с этим.
Найджел улыбкой ответил на ее поддразнивание.
Энн сразу направилась в их комнату, зная, что в это время Алекс обычно принимает ванну.
Он лежал в воде с бокалом шампанского в руках. К удивлению Энн, она не услышала музыки Моцарта. Вместо нее раздавались мощные аккорды увертюры к «Тангейзеру». Подойдя к проигрывателю, она уменьшила звук.
— Зачем ты это сделала? — капризно спросил Алекс.
— Нам нужно поговорить.
— О чем, дорогая? — Он стал намыливать губку.
— О твоих затруднениях, о том, почему ты теряешь деньги, а также о том, что делать, чтобы все пошло на лад.
Он ничего не сказал, но продолжал медленно и методично намыливать губку. Потом так же медленно начал теперь ею руки.
— Ты мне не ответил, Алекс.
— Я уже говорил тебе, что ты не должна…
— …ломать свою хорошенькую головку над этими проблемами. О, Алекс, ради всего святого, это серьезный разговор! Хоть раз поговори со мной откровенно. Я твоя жена и должна знать, что происходит!
— Любимая, ты никогда не будешь ни в чем нуждаться, я давно пообещал тебе это. Так зачем беспокоить тебя?
— Я ведь не об этом спросила, Алекс! — воскликнула Энн. В ее голосе появилось раздражение. — Мне это в высшей степени безразлично! Я вижу, что ты безумно беспокоишься, и поэтому хочу все знать, чтобы помочь тебе, поддержать тебя.
— Может быть, у тебя есть сто миллионов? — Алекс медленно улыбнулся.
— Ты выводишь меня из себя! Я настаиваю, чтобы ты рассказал мне, что происходит — с тобой, с Янни и с деньгами!
Ни слова не говоря, Алекс вылез из ванны. Энн протянула ему мохнатую простыню. Он завернулся в нее и прошел в свою гардеробную. Энн следовала за ним по пятам.
— Что тебе известно? — спросил он наконец.
— Ничего, в этом-то все и дело. Я действую чисто интуитивно. Чувствую, что у тебя возникли проблемы, серьезные проблемы, и что причина их — в Янни.
— Ты у меня умница, дорогая!
— Напротив, я настоящая дура! Я видела, что ты изменился, и думала, что это твоя обычная неугомонность. Мне и в голову не пришло, что у тебя неприятности. Ты всегда был таким преуспевающим, я и не помышляла… Насколько это серьезно?
— Достаточно серьезно, но я останусь в живых. Янни приятно думать, что он все знает о моих делах, но это неверно. Я никогда не допустил бы такой глупости. Тем не менее он уже отхватил немалый кус от моего основного капитала.
— Значит, все будет в порядке?
— Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь. Может быть, нам придется несколько изменить наш образ жизни. Мы все равно будем богаты, но не так, как сейчас.
— Тогда все в порядке, — повторила она. — Ты так не считаешь?
Алекс тяжело опустился в кресло и сжал голову руками.
— Нет. — Он посмотрел на нее, в глазах его было смятение. — Можешь ты понять, можешь представить себе, что я испытываю? Целые годы труда, множество хитроумно задуманных и проведенных операций! Значит, все это было впустую? Я проиграл — и кому? Я знал, что он очень честолюбив, но не предполагал, что до такой степени. А ведь я доверял ему. Господи, как я ему доверял! Тебе же я обещал, что мы всегда будем жить, как сейчас…
Энн с ужасом поняла, что он вот-вот расплачется. Она обняла его, прижала к себе.
— Дорогой, для меня деньги не имеют значения. Я люблю тебя и с радостью буду жить жизнью обычных людей, занимаясь живописью. Мне не нужны большие дома, не нужны драгоценности. Прошу тебя, любимый, не убивайся так, ведь мы вместе!
— Анна, неужели ты не понимаешь? Получается, что вся моя предыдущая жизнь не имела смысла, что без моего богатства я ничто!
— Алекс, я никогда не слышала ничего более глупого. Ведь ты — самое удивительное, что случилось со мной! Ты — это ты, и деньги здесь ни при чем!
Она подняла его подбородок и заставила посмотреть на себя, чтобы он увидел, какую тревогу вызывает в ней его отчаяние.
— Я буду любить тебя, Алекс, даже если нам придется жить в какой-нибудь развалюхе на краю самой страшной из лондонских трущоб.
— Избави Бог! — попытался улыбнуться Алекс.
— Но если для тебя это имеет такое значение, то мы доберемся до этого подонка и уничтожим его. Покажем ему, что с тобой такое не пройдет. Ты должен объясниться с ним начистоту. Не понимаю, почему ты до сих пор его не уволил?
— Я говорил с ним, даже угрожал ему. Поверь, я ничего не могу сделать. Он знает слишком много — у меня руки связаны!
— Ты имеешь в виду Наду и его показания?
Алекс молча кивнул, словно ему было стыдно.
— Ну и что? Это случилось так давно! Теперь это уже никого не волнует.
— Когда я припер его к стенке, он пригрозил, что если я попытаюсь преследовать его по закону, то он отправится в полицию и расскажет правду.
— А в чем, по его словам, правда? — спросила Энн, и ее сердце тревожно забилось.
— Он теперь утверждает, что, войдя в дом, видел, как я столкнул Наду с лестницы. Ты ведь знаешь — я не помню, как все произошло. Он говорит, что написал заявление, которое спрятал в надежном месте, так что, если с ним что-нибудь случится, его адвокат немедленно отправится в полицию. У него одно желание — полностью меня разорить. Оказывается, его всегда возмущала моя манера командовать. Все эти годы он, мол, чувствовал себя униженным. Это не все. Его окончательно вывело из себя то, что Фей теперь у меня работает. Он, видно, считает, что посягнули на его права, оказывая такое доверие новому служащему, да притом женщине. Это для него слишком оскорбительно. Теперь он мечтает об одном: оставить меня без гроша и самому обогатиться.
