Патриция Хэган - Любовь и слава
– Слушаюсь, принцесса, – улыбнулся Тревис.
Она направилась к следующей кровати, больше не обращая на него внимания.
Тревис растерянно следил за каждым ее движением.
– Как в первую нашу встречу, – грустно прошептал он Сэму, – мы с ней тогда поссорились.
– Держись-ка от нее подальше. Я чувствую, как между вами проскакивают искры. Это до добра не доведет!
– Я сейчас ухожу, – Тревис отошел от кровати, – я еще не был в гостинице. Всю ночь на ногах. Даже не знаю, как там Мэрили, нормально ли добралась с рудника. Я зайду к тебе попозже.
Тревис торопливо вышел из палаты, не догадываясь, что Китти смотрит ему вслед.
При всей своей нахальной самоуверенности он был, бесспорно, очень привлекателен. Он дразнил ее своими улыбками, как будто знал, что нравится ей. Вдруг она представила его чувственные губы на своих губах и мысленно одернула себя. Конечно, он был неотразим: мужественный подбородок, волосы цвета воронова крыла, серые глаза. Красивый мужчина, но опасный. Она сразу это почувствовала. Высокий, крепкий и наверняка с волосатой грудью. Она представляла его раздетым до пояса и видела густые завитки, дорожкой спускавшиеся к… Она почувствовала, что краснеет. Эту часть его тела она тоже представляла себе очень отчетливо.
Он назвал ее принцессой. В этом было что-то смутно знакомое, как будто ее уже так когда-то называли.
Ерунда, подумала она, встряхнувшись. Да что это с ней происходит?
Вернувшись в гостиницу, Тревис застал Мэрили стоящей у окна. Когда она обернулась, лицо у нее было еще более бледное и изможденное, чем раньше.
Какое-то время он молча смотрел на нее, не в силах говорить. Что же он чувствовал? Жалость?
– Тревис, что-то случилось? – тоскливо спросила она. – Ты так и не приехал за мной на рудник. В конце концов муж Марты Троби прислал мне фургон. Мистер Сакс вернулся из города и сказал, что у Сэма все обойдется, и все-таки тебя всю ночь не было дома.
Он прошел в спальню и бросился поперек кровати. Мэрили села рядом и ласково убрала у него со лба густые непослушные волосы, прикоснувшись к нему холодными пальцами.
– Что случилось, Тревис? – очень нежно спросила она. – Пожалуйста, скажи мне.
– Мэрили, – хрипло прошептал он, – прошу тебя, оставь меня сейчас одного. Мне надо подумать.
– Но ты не жалеешь, что у нас будет ребенок? – не успокаивалась Мэрили. – Мне кажется, ты все-таки не хочешь, чтобы я от тебя уехала, Тревис. Знаешь, я зря не соглашалась переезжать на ранчо.
– Мы не поедем на ранчо. Пока.
Она испуганно отдернула руку:
– Не поняла.
– Мы останемся в городе до тех пор, пока не родится ребенок, а потом уедем.
Она опять дотронулась до него, и в голосе ее послышалось облегчение.
– Ты переживаешь за меня, Тревис? Ты остаешься в городе, чтобы я была поближе к доктору. Ты такой заботливый, Тревис! Я люблю тебя.
Он вдруг повернулся и притянул ее к себе. Да, она его любит, он знал это. Она его жена. Ничего не изменилось. И никогда не изменится.
Он уложил ее рядом с собой и начал нежно ласкать ее грудь рукой.
Все то время, пока они занимались любовью, он думал о фиалковых глазах, золотисто-рыжих волосах и той любви, которая теперь была не для него.
Глава 30
Было холодно. Дул ледяной, пронизывающий ветер, и Тревис дрожал, несмотря на теплую рубашку и сюртук. Он стоял на приставной лестнице и обивал досками стену первого из строящихся сараев.
Бросив беспокойный взгляд на северо-запад, он увидел, что оттуда быстро движутся серовато-черные тучи. Будет снег, чертовски много снега! Проклятая зима, думал Тревис, спускаясь с лестницы. Ему так хотелось достроить сарай до наступления холодов.
Шагнув с последней ступеньки на землю, он посмотрел на стоявших в загоне коров. Племенная порода, они стоили уйму денег, и он не собирался всю зиму держать их на улице. Этот маленький сарай, который он восстановил из старых развалин, все-таки лучше, чем ничего.
Он поднял с земли прут и погнал скот за ворота, а потом в шаткий хлев. Тучи бежали все быстрее, и слишком рано стемнело. Благополучно загнав скот под крышу, Тревис направился в дом. Ветер крепчал, и даже ему, сильному крупному мужчине, приходилось с трудом продираться вперед, преодолевая его силу.
Наконец, войдя в дом, он захлопнул дверь и закрыл ее на засов. Радуясь, что заранее запасся дровами, Тревис принялся растапливать камин. Когда с этим было покончено, оставалось только позаботиться об ужине. Правда, он был не слишком голоден. Похоже, у него уже никогда не будет аппетита.
Тревис печально смотрел на потрескивавшие языки пламени и думал о последних месяцах. Он обещал Мэрили до рождения ребенка остаться в Виргиния-Сити, но не смог сдержать своего обещания. Там, в городе, Китти была совсем рядом, и это стало для него непереносимым.
Странно, но Мэрили восприняла известие о его переезде на ранчо спокойно и без скандалов. Он объяснил, что надо все доделать до того, как появится ребенок, и она согласилась, сама оставшись в гостинице, рядом с доктором Уоткинсом. Похоже, это ее вполне устроило. Джон остался с Мэрили, как она и хотела.
Сэм понимал, какие адские мучения испытывает его друг, но сочувствия не выказывал.
– Ты ничего не можешь изменить, – говорил он, – тебе надо беречь Мэрили, черт возьми! Ты сам говорил, что никогда ее не обидишь. Постарайся забыть – ничего другого не остается.
Забыть? Тревис невесело засмеялся. Забыть, как он держал Китти в своих объятиях и ласкал ее теплое послушное тело? Забыть ее бойкий характер? Забыть Китти?
Сэм был еще в городе. Он поправился и часто мотался на рудник, к новым шахтам. Он обещал приглядывать за Мэрили… и за Китти. Но Тревис сомневался, что его друг будет много рассказывать ему про Китти.
За окнами завывал ветер, по стеклам лупили ледяные крупицы снега. В дымоход тянуло сквозняком, отчего пламя в камине стелилось буйными рваными языками. Холодно. Черт возьми, как же холодно! Тревис встал, нашел одеяло и закутался в него.
Скорее бы утро! Если не наметет больших сугробов, он поедет в город за продуктами, проведает Джона… и Мэрили. Он мысленно поклялся, что к больнице и близко не подойдет.
Он представил себе огромную территорию ранчо (это была его земля!), маленький домик и сарайчик для скота. Утром надо будет заехать к Гилберту Саксу, пусть покормит его коров, если Тревис на день-два задержится в городе. Гилберт должен быть здесь. Его жена, тоже беременная, со дня на день ожидала родов, так что далеко от дома он не уедет.
Наконец Тревис с облегчением почувствовал, что веки его тяжелеют. Он покрепче закутался в одеяло, повернулся на бок на узкой койке и стал погружаться в сладкую дремоту. Только бы ему не приснился тот же сон – фиалковые глаза, золотисто-рыжие волосы и роскошное тело, за которое можно и умереть!
