Мишель Моран - Нефертити
Я отшатнулась. Нахтмин помрачнел.
— У ассирийцев многотысячное войско, — мрачно предупредил он.
Отец кивнул и без тени сомнения произнес:
— Они выступят на Египет.
— Здесь слишком опасно, — заявил Нахтмин.
Я поняла, что теперь не мне решать, оставаться ли тут. Мы пережили Черную смерть. Но когда на Египет обрушатся ассирийцы, Амон может и не оказаться столь же милостив. Нахтмин посмотрел на меня:
— Мы ничего больше не можем сделать.
— Подождите погребения. Ну пожалуйста! — взмолилась Нефертити.
— Мы уезжаем сегодня вечером. Ассирийцы у порога, а твое войско не готово встретить их.
— Но ведь сегодня вечером похороны! — в отчаянии произнесла Нефертити. — Останься со мной, — прошептала она. — Это же мои дети. Твои племянницы.
Я взглянула ей в глаза и заколебалась, потом тихо спросила:
— Что сделали с телами?
Нефертити задрожала.
— Приготовили к сожжению.
Я прикрыла рот ладонью.
— Так погребения не будет?
— Они умерли от чумы! — с яростью произнесла сестра, но гнев ее был направлен не на меня.
Я подумала о Мекетатон и о маленькой Неферуатон, об языках пламени, что скоро окружат царевен Египта и скроют от взглядов.
— Но сразу же после этого мы уезжаем в Фивы, — непреклонно произнесла я. — И если нашим родителям хватит мудрости, они возьмут Тийю и последуют за нами.
Наша тетя все еще была нездорова, но не из-за чумы. У нее болело сердце. Она была в детской, когда Анубис нанес удар. Она видела, как умирают ее внуки, Мекетатон, Неферуатон, Небнефер. А ведь там были и другие: сыновья и дочери богатых торговцев и писцов. Когда я пришла навестить ее, у меня на глаза навернулись слезы. Я стала упрашивать тетю:
— Поедем с нами! Разве тебе не хочется развести свой сад?
Тийя покачала головой и сжала мою руку.
— Скоро я буду разводить сад в вечности.
Теперь же головой покачала Нефертити.
— Отец никуда не поедет, — сказала она. — Он не оставит меня.
— Люди разгневаны, — предупредила я ее. — Они умирали от чумы и винят в этом фараона. Они верят, что Атон отвернулся от них.
— Я не могу слышать этого. Сейчас не могу.
— Тогда ты услышишь об этом, когда станет слишком поздно!
— Я сумею это исправить!
— Как? Что ты сделаешь, когда царь Ассирии увидит отправленный ему подарок? Ты думаешь, восточные царства еще не узнали о безрассудстве Эхнатона? Как ты думаешь, отчего они писали отцу, а не ему?
— У него были мечты… Мечты о могуществе, Мутноджмет. Он так хотел, чтобы его любили…
— Как и ты.
— Это не одно и то же.
— Нет, потому что он ничего не сделал для этого. А ты умна и практична. Ты вся в отца, и потому он любит тебя больше всех.
Нефертити попыталась было что-то сказать, но я продолжала:
— Поэтому он и останется здесь с тобой, даже если город рухнет. Даже если все мы умрем. Но стоит ли оно того? — гневно спросила я. — Стоит ли бессмертие такой цены?
Нефертити не ответила. Я печально покачала головой и ушла. Я отыскала Нахтмина и Бараку в коридоре, ведущем к нашим покоям.
— Хеквет поедет с нами, — сказал Нахтмин. — Сейчас баржи не приходят в Амарну и не уходят отсюда. Мы можем уехать верхом и найти корабль за пределами города. Мы не будем подходить к жилищам рабочих. Мы поедем прямо к воротам. Нас выпустят, — уверенно произнес он.
— Но мы не сможем уехать до вечера, — сообщила я ему. — Сегодня похороны. Я знаю, что ты скажешь, но она не справится с этим сама. Просто не справится.
— Так это будет огненное погребение? — спросил Нахтмин.
Я кивнула.
— Маленькая Неферуатон… — Я посмотрела на Бараку, лежащего на сильных отцовских руках, и у меня задрожали губы. — Я не представляю, как Нефертити вынесет это.
— Вынесет, потому что она сильна и ей ничего больше не остается. Твоя сестра не дура, невзирая на то что она поддержала Эхнатона. И она не слаба.
— Я бы не вынесла, — призналась я.
Нахтмин коснулся моей щеки и посмотрел в глаза:
— Тебе никогда и не придется этого делать. Я увожу тебя отсюда, хочешь ты того или нет.
— Но после погребения.
Когда стемнело, раздался звон колоколов, и жрецы Атона, пережившие чуму, собрались во дворе дворца Амарны. На всех были венки из руты. Костер сложили нервничающие слуги — чума могла таиться за любым камнем, — но мы собрались все вместе, закрыв лица покрывалами. Женщины плакали. Мать прижалась к моему плечу в поисках поддержки, а отец тем временем стоял рядом с Нефертити — они были словно два непокорных столпа силы. Кийя рыдала так, что это невозможно было слушать. Она была на позднем сроке беременности, и я поразилась тому, что в этом непростом состоянии она сумела пережить чуму.
Но, впрочем, маленький Барака тоже ведь пережил…
Кийя рыдала так, что сердце разрывалось, и я подумала, как это жестоко, что рядом с ней сейчас нет никого, кроме нескольких женщин, которых она оставила при себе. Панахеси в одеянии жреца стоял у сложенного костра, а Эхнатона держала за руку Нефертити, боясь отпустить.
— Как ты думаешь, они с Атоном? — спросила Анхесенпаатон.
Она стала теперь совсем другой, печальной и замкнутой.
— Думаю, да, — солгала я, поджав губы. — Да.
Анхесенпаатон повернулась к языкам огня, поднявшимся с дальней стороны погребального костра. Тела были завернуты в льняные простыни, сбрызнутые рутой. Пламя взметнулось к небу и поглотило царевен. Затем огонь добрался до Небнефера, и саван спал с него, обнажив лицо. Над двором пронесся отчаянный крик, и Панахеси схватил Кийю. Эхнатон посмотрел на своих охваченных горем жен, и что-то в нем сломалось.
— Это все почитатели Амона виноваты! — выкрикнул он. — Нас предали! Это кара Атона! — закричал он, теряя рассудок. — Колесницу мне!
Стражники-нубийцы попятились.
— Колесницу! — закричал фараон. — Я сломаю все двери, войду в каждый дом, но отыщу их лжебогов! Они почитают Амона в моем городе! В городе Атона!
Он был безумен. Лицо его исказилось от бешенства.
Нефертити схватила мужа за руку:
— Стой!
— Я разорву на части всех, в чьих домах есть лжебоги! — поклялся Эхнатон.
Он вырвал руку, сбросил плащ и вскочил на поданную колесницу. Лошади беспокойно заржали. Эхнатон взмахнул хлыстом.
— Стража! — крикнул он, но стражники в страхе отступили.
В городе еще бушевала чума, и никому не хотелось рисковать жизнью. Когда Эхнатон увидел, что никто не последует за ним, он приказал отворить ворота, невзирая ни на что.
— Не открывать! — рявкнула Нефертити.
