Екатерина Мурашова - Пепел на ветру
– Допустим. В чем же разговор?
– Синие Ключи – мои.
Сказав, Люша замолчала как будто бы окончательно и упрямо-тупым выражением лица напомнила Александру глухонемую Агриппину.
– Знаете ли вы завещание Николая Павловича? – подумав, спросил Александр. – Там сказано, что доходами с Синих Ключей и прочего имущества мы с вами можем распоряжаться на равных правах. Пополам-с. Это вам понятно?
– Понятно, отчего же, – почти дружелюбно кивнула Люша (ни одного марушника с Хитровки это ее дружелюбие не обмануло бы. Но Александр вздохнул с облегчением.) – Пополам. Поровну. На двоих. Но Синие Ключи – мои.
Александр явно старался сдержать раздражение.
– Что ж вы предложите – убраться мне теперь, все дела кинув на середине сева?
– Это как пожелаете.
– Вот как? Я, между прочим, после смерти вашего батюшки уже пять лет здесь в усадьбе мудохаюсь. Никак не могу курс в университете закончить.
– Это мне все равно.
– Да помню я, что вам все все равно! – воскликнул Александр. – Все, кроме вашей собственной персоны. И сейчас, и всегда было. Но попытайтесь и меня понять…
Люша широко раскрыла глаза и наклонила голову. Казалось, что незамысловатое предложение Александра ошеломило ее своей неожиданностью. И показалось интересным именно оригинальностью.
– Попытаться вас что? – понять?! Что ж, я готова попробовать, говорите.
Александр отвернулся. Вышвырнул скомканный прутик. На его лице появилось какое-то подобие чувства.
– Я пять лет обучался вести это чертово хозяйство. Сначала у меня ничего не получалось. Пепелище. Необходимость восстанавливать дом. Ненависть после солдатской расправы с деревней. Потом крестьяне и слуги меня в упор не видели и пытались провести, где только можно. Потом, абсолютно вопреки всему произошедшему, возникло что-то вроде культа «старых хозяев». В контексте этого коллективного бреда даже вы, Любовь Николаевна, внезапно оказались «кроткой и милой несчастной малюткой». Не знаю, что вы помните теперь из своего детства, но если хоть что-то помните, то согласитесь, что это определение к вам не подходит категорически.
– Пожалуй, – усмехнулась Люша, слушавшая Александра с напряженным вниманием.
– Прошлой осенью я впервые, продав урожай и расплатившись со строительными подрядчиками, которые восстановили дом и старую мельницу, остался в плюсе по деньгам. Пусть прибыль от Синих Ключей получилась небольшая, не идущая ни в какое сравнение с той, которую получал ваш отец до пожара, но она все-таки была, и я рассматривал это, как свою победу.
– Что ж, отлично, вы сделались неплохим управляющим. От имения Лиховцевых много лет нет вообще никакой прибыли. Максимилиан рассказывал мне об этом… Но я слушаю вас!
– Что ж еще? – Александр казался растерянным.
– Это все? Удивительно!
Они как будто говорили на разных языках. Люша стряхнула с себя непонимание, как старый, тяжелый полушубок в жаркую пору. Отбросила в сторону.
– Я вас ни в чем неволить не собираюсь, – решительно сказала она. – Хотите – управляйте имением. Хотите – курс в университете кончайте. Можете даже разбойником на большую дорогу. Одно только – прежде вы, по батюшкиной воле, на мне женитесь.
– Что вы несете! – с досадой воскликнул Александр. – Вы отдаете себе отчет, о чем вы вообще говорите?!
– Отдаю прекрасно. Я знаю завещание моего отца. Синие Ключи – нашим законным детям. Быть посему.
– Любовь Николаевна, будьте же благоразумны, – Александр говорил спокойно и увещевающе, хотя желваки ходили у него на скулах, как коленки под одеялом. – Ведь вы уже не вздорный ребенок. Николай Павлович имел фантазии, за которые он сам только и в ответе. Мы с вами и прежде никакой особой приязни друг к другу не питали, а нынче, спустя пять лет, когда вы внезапно воскресли, как черт из коробочки…
– Да не говорите же вы ничего! Зачем это! – с досадой воскликнула Люша. – Мне исполнилось семнадцать лет. Отец Даниил нас повенчает. Камиша будет подружкой, а если ей здоровье не позволит, так поповна Маша наверное согласится. Но если вам это иначе как-то видится, так я заранее согласна. Захотите, в Калугу поедем или в Москву. Мы с вами поженимся. Это определенно. А прочее проявится по порядку…
Александр взглянул на девушку с болезненным тревожным любопытством.
– Вы безумны, Любовь Николаевна, – сказал он. – Как прежде были, так и сейчас.
– Пускай, – Люша пожала плечами. – Думайте как хотите. Но женитьбе нашей это не препятствие.
* * *Глава 32.
Из которой читатель вместе с Максимилианом наконец узнает, что же случилось с Люшей во время пожара в Синих Ключах.
ДНЕВНИК ЛЮШИ (вторая тетрадь).
Все вернулось. Звуки снова имеют цвет, чувства – запах. Моя радость пахнет вешним снегом. В малодушные минуты я думала, что потеряла все это навсегда. Малодушию – нет. Там, где терпит поражение натиск, побеждает терпение. Большая Металлическая Глэдис выразила бы это так: «как говорьят у ваас в нароуде – «капля камень точьит»»
Кстати, вот странно – я по Глэдис соскучилась. Надо обязательно пригласить ее на свадьбу. Это будет правильно. Ведь она была на цыганской свадьбе моей матери. Через присутствие Глэдис получится связь между мамой и мной. Она встречала меня по приезде желтой бабочкой в волосах. Вместе с Трезоркой, который, кстати, прекрасно понял свою роль, обнаглел теперь до последнего предела, с презрением проходит мимо двери в кухню и спит в ногах у меня на кровати.
Мама – Глэдис – я. Это называется традиции. Я учусь им у дядюшки Лео и его родных и держусь за них, как матрос за веревки во время качки. Без традиций я упаду в океан страстей и светозарного эфира, о котором любит рассуждать Арайя. И утону в нем к чертовой матери. На человеческом языке Глэдис и других это называется «желтый дом» или психиатрическая лечебница.
* * *Светила луна. Ах, как она светила! От каждого предмета – фонтана, куста роз, даже от забытого садовником перевернутого ведра – ложились черные тени. На лице у Арайи играли трагические отблески.
– Люба, Алекс сказал мне…
Решила: если он сейчас скажет, что я сошла с ума, надену ему на голову это самое ведро. Получится очень космически.
– Не делай этого!
– Почему же? Что в том плохого? – я издевалась, и мне это нравилось. Внутри головы дрожала какая-то струна. Тоненько и противно. – Девушка выходит замуж, совершенно естественное дело. Папенька мой, судя по завещанию, очень о том мечтал. Вот, все по его и выйдет.
