Симона Вилар - Светорада Янтарная
Лев задумчиво произнес:
– И русы прибыли именно сейчас. Как будто кто– то их упредил.
Темные глаза базилевса пытливо вглядывались в лица присутствующих, а те отводили взоры. Поспешила опустить ресницы и Светорада. Она всего лишь женщина, она не покидала Константинополь, но ведь она родом с Руси… Ей показалось, что император дольше, чем на иных, смотрит на нее. Только покинув зал совета, княжна облегченно перевела дыхание. И все же у нее дрожали колени. Ей было так страшно!.. Ведь Олег обещал, что ее выведут из дворца перед самым нашествием, но с ней никто не связался. Даже Фоку она не смогла разыскать, хотя и отправила ему, как было оговорено, свой янтарный перстень. Когда стало известно о приходе русов, куда– то запропастился и Сила. Она посылала за ним Дорофею, но та вернулась с сообщением, что никто из домашней прислуги понятия не имеет, где раб– древлянин. Наверное, переметнулся к русам, как и многие из рабов– скифов, поспешивших под стяги варваров, едва весть об их приходе пронеслась по столице. Светорада не могла поверить, что столь преданный ей Сила оказался предателем и бросил свою госпожу. Город находился на осадном положении, и она осталась в Палатии среди чужих… еще недавно бывших своими. И если ее еще не взяли под стражу, то только из глубокой убежденности, что любой, познавший блеск и роскошь Византии, останется преданным ей навсегда.
Но пока ромеи как будто не страшились осады. Их окружали невероятно мощные фортификационные сооружения, в городе было достаточно воинов, склады были полны запасов продовольствия и воды. Но время шло, и постепенно их самоуверенности поубавилось. Ибо русы, казалось, не спешили брать приступом столицу мира и сосредоточились на разграблении константинопольских пригородов. Окружив город многочисленными кораблями, они разбили военный лагерь прямо перед несокрушимой стеной Феодосия. Они бесчинствовали и посылали на стены стрелы, их ратью были перекрыты все сухопутные пути из Царьграда, а ладьи смело и дерзко громили торговые порты в Мраморном море, что наносило немалый урон торговле и благосостоянию ромеев. Русы, нападая на чужие суда, просто сбивали их в кучу, запускали в них плошки с горящей смолой, разили меткими выстрелами пытавшихся оборонять порты схолариев. И хотя все порты были защищены фортификационными сооружениями, это не спасло их ни от огня, ни от вторжения разъяренных боем русов. Императору Льву то и дело сообщали: разграблена гавань в Пигах, сожжены суда в порту Контоскалион, русы хозяйничают в прибрежных водах Софийского порта, противник пожег и порубил защищавших гавань схолариев тагмы стен.[152] Наконец, когда укрепленная гавань порта Феодосия тоже оказалась уничтоженной бесстрашными и злобными русами, базилевс просто зарыдал, как ребенок. И тут даже державшийся все это время в стороне Александр, растерянный и пораженный негаданными событиями, потребовал от брата принять меры.
– Какого дьявола вы плачете, как изнасилованная монахиня, сиятельнейший! У вас в бухте Золотой Рог стоят несколько дромонов с «жидким огнем» Каллиника.[153] Пусть они покинут залив и покажут русам, что их лодчонки всего лишь шелуха по сравнению с силами великой державы.
Однако дромонов было прискорбно мало. К тому же самые умелые протэлаты[154] отбыли с Имерием и Романом Лакапином. Но попробовать все– таки было можно. Вот только Лев все медлил, опасаясь пускать в ход эти последние плавучие крепости. И дождался, что русы, перестав грабить порты Пропонтиды и Хрисополиса,[155] смелым набегом захватили расположенный на другом берегу Золотого Рога городской квартал Сики. Этот район не имел таких укреплений, как сам Священный град, его стены не выдержали решительного штурма русских воинов, и, когда поутру над водами залива рассеялся туман и ромеи увидели представшую картину разорений, в Константинополе началась настоящая паника. Ведь Сики тоже считался частью столицы, пусть и не столь великолепной, поскольку в основном там жил мастеровой люд и обычные портовые рабочие. У многих в Сики жила родня, да и в самом сознании ромеев этот район был частью их богохранимого града.
И тогда Лев все же решился выпустить против русских судов дромоны. По его наказу была поднята ограждавшая Золотой Рог цепь и пять великолепных имперских дромонов величественно выплыли навстречу небольшим ладьям русов.
Светорада стояла на стене, наблюдая за этой страшной морской битвой. Однодревки русов, их насады и даже драккары викингов были слишком малы в сравнении с огромными византийскими кораблями. Византийские дромоны двигались на них, как огромные плавучие башни. Русы смело приняли вызов, даже первые пошли в атаку, но тут взревели огнеметательные трубы, вспыхнуло пламя, и первая же из русских насад, оказавшаяся в пределе досягаемости страшного «жидкого огня», вспыхнула подобно гигантскому смоляному факелу. Второй выстрел ромеев был не столь успешен, зато русы умудрились, пустив множество горящих стрел, поджечь первый дромон, так что корабелы на нем были отвлечены гашением пламени. Видимо, одна из стрел попала в жерло самого сифона со смесью, и дромон уже через минуту пылал, а люди прыгали в воду, хотя из перевернутого сифона с корабля проливалась жуткая горючая смесь, от которой не было спасения даже в море. Но это, по сути, была единственная победа набежчиков. Ибо остальные дромоны, окруженные многочисленными маленькими ладьями, метали горючую смесь, почти вплотную приблизившись к русам. Небольшие ладьи вспыхивали стремительно, ибо состав Каллиника воспламенялся мгновенно, поражая противника нестерпимым быстрым огнем. Русы корчились и выли, кидались в горевшее море и погибали. В результате все оказавшиеся поблизости от византийских кораблей ладьи русов загорелись, а другие спешно отплывали прочь. Но русов спас ветер. Горевшие ладьи несло ветром как раз на дромоны, а те не успели отойти достаточно быстро, так что вскоре огонь достиг сразу два из них. Теперь уже ромеи прыгали с судов в горевшее море, по которому, словно по маслу, скользили огненные языки. Наблюдавшие со стен за битвой горожане со стоном и плачем смотрели, как их великолепные корабли охвачены дымным огнем, как гибнут их соотечественники… Дабы избежать потери оставшихся дромонов, с городских башен прозвучал сигнал трубы, повелевавший поднять цепи в Золотом Роге и укрыть оставшиеся суда, спасти их от бесполезной гибели.
Но все равно участвовавшие в битве дромоны были встречены с приветствиями. Ибо все видели, как до этого группировавшиеся вдоль цепи ладьи русов отступили, стали отходить к Сики или спешили укрыться в Пропонтиде.
