Джулия Грайс - Дикие розы
– Не смейся надо мной, Куайд. Дональд – вовсе не повод для смеха. Я уверена, что он уже давно остановил пароход и пустился в погоню за нами. Знаешь ли ты, что он не один? С ним доктор Санти, он никогда не расстается с ножом. И еще Арти, этот – просто убийца. Они все преступники. Они убили Эвери. И Аликаммика…
– Делия, подожди, успокойся. Я прекрасно понимаю, как все это серьезно. Прости, если я тебя обидел. Просто ты выглядишь такой напуганной, взбудораженной, вот-вот разрыдаешься. Я хотел тебя немного развеселить, и только.
– Развеселить?! Я развеселюсь, как только мы уберемся отсюда подальше!
Корри захотела подняться, но лодка закачалась, и она схватилась за руку Куайда, чтобы не упасть. Он резко крикнул ей:
– Сядь на место!
– Но…
– Сядь, я тебе говорю. Единственное, чего мне сейчас недостает, это истерички, в особенности такой, чей муж имеет обыкновение палить чуть что из пистолета по ней и по тому, кого она осчастливит своим присутствием.
Корри нахмурилась, но покорно опустилась на тюки с провизией. Ее тело ныло от боли: локоть распух от ушиба, правая рука онемела, а плечо, казалось, было вывернуто из сустава. К утру, – если, конечно, она доживет, – можно не сомневаться, на ней не окажется живого места от синяков и ссадин.
– Корри, теперь у нас есть время. Расскажи мне обо всем по порядку.
Корри глубоко и печально вздохнула, а потом, забыв свою обиду на Куайда, принялась рассказывать. Слушая ее, Куайд менялся в лице. Его взгляд стал тяжелым, губы побледнели и сжались в тонкую, жесткую линию.
– Так, значит, тот ублюдок, который убил мою сестру, – это он.
– Да.
– Ублюдок, который облил керосином контору моего отца, а потом хладнокровно чиркнул спичкой. Врачи сказали, что Ила умерла не оттого, что задохнулась, и не от разрыва сердца. Она сгорела заживо. Ты можешь представить себе, какая это мучительная боль? Как она должна была кричать от боли?
– Куайд… не надо.
– Я не могу с собой ничего поделать, Делия. Ты знаешь, когда я его увидел на улице в Сан-Франциско, я все понял. И не разумом, а всем своим существом – не знаю, как это объяснить. Это же чувство привело меня на Аляску и не давало покоя. А потом я ругал себя за глупость и излишнюю мнительность. Теперь… – Куайд смотрел в одну точку, куда-то поверх зарослей кустарника, тянувшихся вдоль берега. – Теперь я рад, что не уехал отсюда раньше времени.
Корри встревоженно посмотрела на него и задрожала всем телом, когда увидела его посеревшее лицо и налитые кровью глаза.
– Куайд, ведь нам нужно убраться от него как можно дальше, не так ли? Ну сам посуди… ведь все закончилось хорошо. Мы можем забыть о его существовании и жить спокойно и счастливо.
– Неужели? – Его глаза были холодны, пусты и безжизненны. – Ничего не закончено, Делия.
– Нет, закончено. Для меня это так. Я… я вернусь в Сан-Франциско, разоблачу его и упрячу за решетку.
– Интересно, каким образом. У тебя ведь нет доказательств, Делия. У тебя нет ни единого факта, который ты могла бы представить в суде в качестве реального обвинения. Газетная вырезка! Представляю себе, как судьи будут смеяться. Только для нас это весомо, больше ни для кого. Только мы с тобой уверены в его виновности. Инстинкт не зря подсказывал мне, что это так. А теперь я получил подтверждение, которого ждал долгие годы, и мне нет нужды в законности. Я убежден, что он – убийца моей сестры. И он должен быть наказан.
– Куайд…
– Делия, неужели ты вправду думаешь, что если уедешь в Сан-Франциско и забудешь о Дональде, то тем самым избавишься от него? Этого не будет. Неужели ты так и не поняла, как он жесток и непреклонен? Если даже часть того, что ты мне рассказала, – правда, я уверен, что он последует за тобой на край света, а Ноум – далеко не самая отдаленная точка земного шара. Он никогда не оставит тебя в покое, Делия. Он не отпустит тебя. По крайней мере, пока в нем будет теплиться жизнь.
Корри понуро сидела, обняв руками колени и дрожа от холода. Ее одежда все еще была влажной, несмотря на то, что жарко пригревало солнце.
Куайд достал из кармана брошь и протянул Корри. Обожженный портрет девушки засиял на раскрытой ладони, а нарисованные глаза, казалось, смотрели прямо в душу Корри, переполняя ее безмолвным страданием и ужасом.
– Слышишь, Делия?
Куайд, как завороженный, смотрел на камею.
– Что?
– Она кричит, Делия. Она просит о помощи, об отмщении. Она не успокоится, пока я не убью Дональда.
Много позже, в палатке, которую они разбили в окрестностях форта Надежда, Корри узнала о том, что произошло с Куайдом после того, как они расстались. Он действительно попал в число жертв пожара в гостинице на Сороковой Миле. По крайней мере в этом Дональд не обманул ее. Крики разбудили Куайда среди ночи, он вскочил с постели, задыхаясь и кашляя от дыма, и побежал в соседнюю комнату, где спали двенадцать человек старателей. Он застал их в дикой панике. Они кричали и, отталкивая друг друга, стремились прорваться к единственному в комнате окну. Самый старший из них лежал на полу без сознания – то ли от выпитого виски, то ли отравленный едким дымом.
Куайд поднял его и взвалил на плечи. Он решил выбираться на улицу по лестнице, а не через окно, доступ к которому преграждали обезумевшие от страха люди. На середине узкой лестницы на него налетел какой-то человек, который сломя голову несся, не разбирая дороги, чтобы скорее вырваться наружу и глотнуть свежего воздуха. Куайд не удержался на ногах и кубарем покатился вниз вместе с тем, кого тащил на закорках. Оба спаслись, но Куайд сломал руку. Доктор посоветовал ему по крайней мере на месяц задержаться на Сороковой Миле и избегать тяжелой физической нагрузки. В противном случае он на всю жизнь может остаться калекой.
– Вот я и не уехал. Я ведь был уверен, что навсегда потерял тебя. Ты вышла замуж за Эвери. Я был зол на тебя, очень одинок и подавлен, мне некуда было стремиться. Единственное, что я знал про себя точно, – я не хочу уезжать с Аляски. Я еще не закончил свою работу. И потом, я встретил одну девушку в тамошнем дансинге… Может, ты слышала о ней. Ее зовут Кэд Уилсон.
– Кэд Уилсон!
Корри вспомнила девицу с томными глазами, обладательницу пояса из золотых самородков: сначала у салона Ли Хуа в Доусоне, потом в трактире, ожидающей своей очереди в холодном снежном тоннеле. Корри не могла сдержать возмущения:
– Ты что же, считаешь ее хорошенькой? Как же, она сама мне говорила, что предпочитает высоких и богатых мужчин!
Куайд рассмеялся.
– Да, это правда.
– Так что же ты не остался тогда с ней на Сороковой Миле? Раз она кажется тебе такой привлекательной!
