Морган Лливелин - Дочь Голубых гор
Проснувшись, она обнаружила, что меч угрожает ей самой. В ее шатре находились две незнакомые женщины, у входного отверстия стоял мужчина с ассирийским мечом в руке и закрытым бронзовым македонским шлемом на голове. Он, очевидно, был готов подавить сопротивление, если оно будет оказано.
В свободной руке он держал кинжал Эпоны, выкраденный из ее вещей, пока она спала. Когда она увидела, что у нее отнято это изделие Гоиббана, у нее опустились руки.
– Кельтская Эпона, – сказала женщина. – Мы твои служанки.
– Мне не нужны служанки.
– Шаманы говорят, что ты чародейка, – сказал мужчина, – и что к тебе надо относиться с большим уважением. Они оказывают тебе высокую честь, кельтская женщина. Служанки одно из проявлений их почтения.
Она оцепенела, подозревая самое худшее.
– Где Кажак? Он знает обо всем этом?
– Это дело не касается Кажака, – ответил мужчина.
Женщины подошли ближе к Эпоне.
Одна поднесла ей чашу, по края полную какой-то темной жидкостью.
– Пей, – повелительно сказала она.
Эпона отпрянула назад. Сделав один большой шаг, мужчина оказался возле нее, он обхватил рукой ее голову, в то время как женщины попытались открыть ее сжатый рот и влить жидкость. Она сопротивлялась, но втроем они были сильнее ее, и часть жидкости все-таки попала ей в горло. Она почувствовала в этом месте онемение.
Женщины отошли и стали за ней наблюдать, ожидая, пока напиток подействует.
В шатер вошел Миткеж. Заглянув в глаза Эпоны, он понял, что она борется с действием снадобья, но он был уверен в его силе. Даже сильный шаман не мог бороться с действием скифской руты. В скором времени дух женщины утратит всякую силу, и она будет отвечать на все задаваемые ей вопросы. Он выяснит все, что она знает о магии своего народа, о ее возможностях, об обрядах. Из многочисленных полученных сведений можно будет выудить и кое-что пригодное для использования самими шаманами.
А когда из нее выжмут все полезное, как выжимают кровь из жертвенного покрывала, они найдут для нее подходящее занятие. Подходящее занятие для глупой женщины, которая не только кичится своим мнимым могуществом, но и смеет бросать вызов самим шаманам.
Теперь они ее не боялись. Теперь они держали в своих руках все племя и могли не бояться женщины, способной вызывать грозу или бурю. Ну что такое гроза или буря? Они куда менее опасны, чем хищники, рыскающие вокруг кочевья, и, конечно, не внушают такого ужаса, как гигантский волк, которого привел с собой Кажак.
Но Тайлга должна разогнать всех демонов. Жертвоприношение белого коня, которое они должны совершить по-новому, по-особому, даст несравненное преимущество тем, кто его совершит.
Наблюдая, как Эпона медленно перестает сопротивляться и погружается в полудрему, Миткеж улыбнулся.
– Пошли за Цайгасом, – приказал он стражнику. – Время уже настало.
Эпона слышала их голоса как бы издали. Они звали ее по имени, задавали вопросы. И к своему удивлению, она отвечала на них, точно сонный ребенок. Она пыталась закрыть рот, чтобы слова не могли вылетать из него, но ее тело не слушалось повелений ее духа.
Шаманы задавали все новые и новые вопросы. Она смутно сознавала, что даже в таком беспомощном состоянии, в каком она находилась, они обращались с ней достаточно заботливо и уважительно. А ведь они никогда еще ни к одной женщине не относились с уважением. Кое-чего она все же достигла.
Наконец они ушли. А может быть, и не ушли, просто этот мир ушел прочь от нее, и Эпона почувствовала уже знакомое ей чувство погружения, соскальзывания в другие миры.
Другие миры, где она могла обрести спасение.
Другие миры, где она могла назвать заветные имена и надеяться на помощь.
В серой сумеречной круговерти она воззвала к духам своего народа. Сознавая, что отделена от них большим пространством и бесконечно долгим временем, она все же звала, отчаянно звала, надеясь услышать знакомый отклик.
Откуда-то, из дальнего далека, до нее наконец донесся голос. Резкий металлический голос.
– Эпона, – сказал Кернуннос.
Вздрогнув, она прекратила всякое сопротивление.
Очнулась она уже в другом шатре и, когда ее сознание, хоть и с трудом, прояснилось, поняла, что связана по рукам и ногам. Улыбаясь лживой улыбкой, над ней стояла одна из «служанок».
– Ты чувствуешь себя лучше, кельтская женщина? – спросила она.
– Где я?
– В безопасном месте… Человек без имени ищет тебя, но не найдет здесь. Он не увидит тебя до самой Тайлги.
«Тайлга. Это имеет отношение к тебе», – предостерег ее дух.
Эпоне хотелось закрыть глаза и снова уснуть, только уснуть, но дух воспрепятствовал этому.
– Что должно произойти во время Тайлги? – спросила она по его велению.
«Служанка» опустила глаза.
– Женщинам не разрешают присутствовать на жертвоприношении.
– Но ведь ты же знаешь… – спросила Эпона льстивым медоточивым голосом. – Ты любимица шаманов.
Женщина самодовольно ухмыльнулась.
– Да. Я первая рабыня Цайгаса. Грею его постель, пробую все, что он ест: нет ли там яда.
– Значит, ты должна знать о жертвоприношении. Женщины обычно знают больше, чем можно предположить с их слов.
Ухмылка превратилась в улыбку, как если бы они вдруг стали сестрами.
– Да. Говорят, что это будет совершенно особая Тайлга. Последняя Тайлга праздновалась как раз перед твоим приходом; она оказалась не очень удачной. Приношение было недостаточно щедрым. Но сейчас у нас есть две великолепные лошади: черная, чтобы умилостивить злых духов, и белая, которая будет послана к Табити, чтобы на следующий год она даровала здоровье князю.
«Стало быть, Колексес все еще жив», – облегченно вздохнула Эпона. Кажак был бы рад это слышать – вот только как ему сообщить об этом.
– Белая лошадь будет принесена в жертву ради здоровья Колексеса? – спросила она, чтобы удостовериться точнее.
– Повелителя племени, – сдержанно ответила женщина. – Жертвоприношение совершается и с другой целью. Во время Тайлги, перед жертвоприношением, белому коню предлагается женщина. Если конь примет ее, значит, в новом году племя будет процветать. С тех пор как Кажак привел демона-волка, чтобы угрожать Колексесу, у женщин нашего племени рождается недостаточно детей. Это тело, – она погладила свой плоский живот, – должно было зачать ребенка от шамана, но оно пусто. Цайгас обещал, что после Тайлги в моем чреве появится новый шаман.
– Ты сказала, белому коню предлагается женщина, что это значит?
Женщина ухмыльнулась, представляя себе зрелище будущего приношения.
– Шаманы дадут возбуждающее снадобье белому коню. Такое возбуждающее, что, выпив его, он полезет на женщину, которую будут держать для него. Через эту женщину плодовитость коня передастся всему племени.
