Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка
— Желаешь, чтобы я удалилась, господин? Я не хочу мешать твоим… утехам.
Последнее слово было пропитано медом, но тон не оставлял ни малейшего сомнения в намерениях девушки. Вулфгар поспешил отстраниться от Хейлан и увел любовницу, оставив Гвинет и вдову разочарованно смотреть им вслед.
— И они еще называют меня развратницей, — пробормотала себе под нос Эйслинн.
Вулфгар еле слышно рассмеялся.
— Вдова воображает то, чего быть не может. Однако я в самом деле испугался за нее, когда увидел жажду крови в твоем взоре.
Эйслинн в запальчивости вырвала руку.
— Не стоит попусту омрачать свой день волнениями, господин! — Она униженно склонилась перед ним, хотя глаза ее яростно сверкали. — Я всего-навсего рабыня и должна спокойно выносить жестокие прихоти господ. Пусть на меня даже набросятся, постараюсь только защищаться, если, конечно, ты не велишь иначе.
Вулфгар, рассмеявшись, потер грудь, на которой остались шрамы от ее ногтей.
— Да, я уже испытал на себе, каков твой нежный беспомощный нрав, и знаю, что, попробуй вдова поднять на тебя руку, вышла бы из поединка без единого волоска на голове!
Эйслинн попыталась что-то возразить, но тут же замерла с открытым ртом. Дверь распахнулась, пропуская холодную волну мартовского воздуха, и на пороге появился Суэйн в праздничном костюме викинга. Подбоченившись, он оглушительно расхохотался, так, что стены задрожали.
— Он приближается, Вулфгар, — провозгласил викинг. — Сейчас будет здесь!
Вулфгар молча взял Эйслинн за руку, подвел к Болсгару и попросил старика не отпускать ее, а сам направился к Суэйну встречать почетного гостя.
Вскоре послышался легкий цокот, сопровождаемый громким сопением. По ступенькам крыльца прошлепали сандалии, и отец Данли, широко улыбаясь, вошел в зал. Недоумевающие лица присутствующих обратились к священнику. Во всех углах большой комнаты раздался смущенный шепот. Отец Данли присоединился к Вулфгару и Суэйну и о чем-то тихо заговорил с ними. Потом, к еще большему изумлению собравшихся, Вулфгар подошел к столу и налил ему чашу вина.
Он, быстро перекрестившись, осушил чашу и благодарно кивнул. Вулфгар не тронулся с места, а священник откашлялся и с торжественным видом взошел на четвертую ступеньку лестницы, высоко подняв маленький золотой крест и выжидающе глядя на людей. В зале стало тихо, хотя до сих пор никто ничего не понимал.
Вулфгар встал перед священником и кивнул Болсгару, только теперь сообразившему, в чем дело. Взяв ошеломленную Эйслинн под руку, старик подвел ее к Вулфгару. Отец Данли снова кивнул, и хозяин Даркенуолда, сжав ладошку Эйслинн, опустился на колени перед святым отцом, осторожно потянув девушку за собой.
Майда, внезапно рухнув на скамью, в тупом оцепенении наблюдала за происходящим. У Керуика на мгновение стеснило грудь, но все затопила радость за Эйслинн, наконец-то получившую то, чего она больше всего хотела в жизни. Гвинет в отчаянии охнула, видя, что ее надежды обрести власть в Даркенуолде разлетелись в прах. Хейлан шмыгнула носом и начала всхлипывать, сообразив, что ее честолюбивые помыслы исчезают, как сон, с каждой произнесенной священником фразой.
Вулфгар ясным сильным голосом давал обеты, и, как ни странно, именно Эйслинн запиналась и заикалась, повторяя священные клятвы. Рыцарь поднял ее на ноги, и она, словно в тумане, слушала, как священник произносит последние, главные слова, навеки связывающие их друг с другом. Девушка с трудом поняла, что он вот уже в третий раз обращается к ней.
— Что? — пробормотала она. — Я не… Отец Данли наклонился вперед:
— Согласна ли поцеловать мужа и скрепить обет супружества?
Она повернулась к Вулфгару, все еще не веря в случившееся, и, как во сне, потрясенно воззрилась на него. Тишину нарушил громкий стук — это Суэйн стукнул кружкой эля по столу так, что пена полилась через край.
— Да здравствует Вулфгар, господин Даркенуолда! — проревел он.
Со всех сторон послышались громкие приветствия норманнов и саксов. И снова кружка с силой опустилась на стол.
— Да здравствует Эйслинн, госпожа Даркенуолда!
И если раньше крики были громкими, то сейчас даже стропила затряслись, угрожая свалиться на головы.
Эйслинн наконец осознала истину и, вскрикнув от радости, обхватила шею Вулфгара, покрывая ею лицо поцелуями. Рыцарь едва сумел отстранить ее, чтобы немного успокоить, и рассмеялся при виде неудержимого счастья, светившегося в глазах жены. Но тут ее схватил в медвежьи объятия Суэйн и громко чмокнул в щеку. Его примеру последовали Гауэйн, Милберн, Болсгар, Керуик, а потом и все остальные. Наконец она снова очутилась подле Вулфгара, порозовев от волнения и задыхаясь от смеха. Он обнял Эйслинн и долго, крепко целовал, и она отвечала ему, страстно, самозабвенно, не тая радости, наполнявшей ее сердце. Они медленно поворачивались, не размыкая объятий, под радушные приветствия и ободряющие крики.
Среди всеобщего веселья незамеченными остались мрачные лица трех женщин. Майда очнулась от потрясения, тихо отчаянно застонала и, вцепившись себе в волосы, выбежала из зала. Гвинет медленно поднялась к себе и долго, не шевелясь, сидела у очага. Хейлан зарыдала и выбежала вслед за Майдой.
А в это время все собравшиеся желали счастья Эйслинн и от всей души хлопали ее по спине, не жалея сил. Но она почти ничего не замечала. В голове настойчиво билась единственная мысль, заслонявшая все остальные: «Вулфгар! Мой Вулфгар! Мой Вулфгар!»
Эль и вино лились рекой. Мясо было разрезано, хлеб разломан на куски, тост следовал за тостом, и языки все больше заплетались. Спешно посланные гонцы вернулись с акробатами, жонглерами и музыкантами. Но именно слова Гауэйна Эйслинн запомнила на всю жизнь. Молодой рыцарь пел о прекрасной розе, пронзившей его сердце шипами, розе, которую в один черный день сорвал другой и унес навсегда. И теперь единственным утешением влюбленного остался… рог с элем!
Эйслинп безудержно смеялась, и пиршество продолжалось, пока не поднялся Вулфгар. Он откашлялся, призывая к тишине, и оглядел радостные лица собравшихся — крепостных, лучников и воинов. Все выжидающе уставились на него. Вулфгар говорил по-французски, обращаясь к норманнам, а Керуик переводил его слова крестьянам и крепостным.
— В наших городках этот день будут помнить, как праздник единения норманнов и саксов, — неспешно начал Вулфгар. — Отныне здесь будут царить мир, покой и процветание. Вскоре по приказу короля мы начнем строить замок, чтобы защитить Даркенуолд и Креган. Вокруг выроем ров и наполним его водой, а стены укрепим, чтобы в минуту опасности и норманны, и саксы могли найти здесь пристанище. Те из моих людей, кто захочет, смогут стать ремесленниками или торговцами и зарабатывать на жизнь честным трудом. Мы сделаем города безопасными и уютными, чтобы всякий путник захотел в них остановиться. Нам понадобятся каменщики, строители и плотники, портные и торговцы. Сэр Гауэйн, сэр Милберн и сэр Бофонт выразили желание остаться со мной и стать моими вассалами, и мы по-прежнему собираемся покровительствовать всему здешнему люду.
