Лиз Карлайл - Леди и авантюрист
Эпилог
Пришло время положить конец этому долгому разброду, при котором если что-то и является полезным, то плата оказывается несоразмерно высокой.
Лорд Честерфилд. Этикет истинного дворянинаМакс проснулся и обнаружил, что солнце опустилось к горизонту бледного октябрьского неба и небезуспешно пробивается сквозь щели в неплотно прикрытых ставнях. Он сел и, приложив руку козырьком к глазам, стал смотреть, как Кэтрин неспешно пробирается по дорожкам сада к нему. На зеленом фоне она выглядела такой притягательной, гибкой и прелестной, что Макс даже не обратил внимания, что простыня соскользнула на прохладный мраморный пол. Он лениво зевнул и потянулся всем телом, но взгляда от Кэтрин так и не отвел. Привычка к послеполуденному отдыху превратилась в роскошную традицию. Почти такую же неодолимую и постоянную, как любование собственной женой.
Кэтрин. Кэтрин, что двигалась так, будто время утратило какой-либо смысл. Впрочем, здесь, в Испании, посреди буйно разросшихся виноградников, это не имело никакого значения. Темп жизни задавался не календарем, а виноградной лозой. Он наблюдал, как его жена неторопливо идет – буквально плывет – по густой сочно-зеленой траве, что обрамляла террасу. Из-под длинного подола белой юбки то и дело мелькали ее босые ноги. Одну руку Кэтрин держала на своем уже заметно округлившемся животе, а в другой держала что-то похожее на письмо, которое читала на ходу. Ее темно-каштановые распущенные волосы золотились в лучах заходящего солнца.
Гея. Его земная богиня. Он с самого начала это знал. Хотя для его бабушки она всегда оставалась Королевой Пентаклей, символом бескорыстия и мудрости. Но самое главное – присущая королеве плодовитость, при мысли о которой Макс громко рассмеялся. Кэтрин, должно быть, услышала его смех, потому что подняла на него глаза со смущенной и немного растерянной улыбкой. Взгляд у нее исполнился безбрежного счастья, что не могло не порадовать ее мужа до душевного и физического трепета. Макс поискал в памяти более подходящее слово и не нашел.
Кэтрин, чуть наклонившись, грациозно прошла под низко нависшей цветущей лозой и подошла к Максу.
– Ты смеешься, – заметила она, неслышно ступая босыми ногами по мраморному полу. – Сонный, голый – и смеется! Любопытно узнать, что за мысли бродят у тебя в голове?
Макс обнял ее рукой за более чем широкую талию и усадил рядом с собой. Другой рукой он забросил густую копну каштановых волос ей за плечо и убрал пряди с лица.
– О чем я думаю всегда, ты знаешь, но я с удовольствием повторю, – прошептал он. – Я думаю о том, что люблю тебя. Что ты мне нужна.
Кэтрин бросила взгляд вниз.
– Да, я вижу. И правда ...
Он потянулся к ней и поцеловал в губы.
– А еще я думаю о том, что, глядя на тебя, забываю обо всем и не желаю никуда отсюда уезжать.
Кэтрин неопределенно пожала плечами.
– Ну что ж, если ты на самом деле хочешь остаться, тогда нам незачем отсюда уезжать, – просто ответила она и провела ладонью по его заросшему щетиной подбородку, – ведь вилла принадлежит тебе, разве не так? Теперь крыша больше не протекает, а пауки все перебиты ...
– Что ты такое говоришь, Кэтрин! Здесь такого никогда не было!
Она машинально погладила свой выпирающий живот.
– Нужно будет еще подновить детскую, и можно оставаться здесь до скончания века. За Олдхэмптоном присмотрит Бентли. Ему все равно нужно найти занятие, чтобы держать его подальше от всяческих соблазнов.
Макс лег в шезлонг и притянул Кэтрин к себе.
– Из твоего брата фермер никудышный, – заметил он. – Мне же здесь долго оставаться нельзя. Я дал слово Пилю. Но мы каждый год будем сюда приезжать. Правда, здорово было наблюдать, как собирают урожай? Для меня прямо чудо какое-то. Столько лет сюда не приезжать! Почему, ума не приложу!
Впрочем, ответ он знал. Каталония уж слишком близко к Франции. К Эльзасу. Очень много воспоминаний и сплошной душераздирающей боли. Поначалу даже аромат зреющего винограда просто-напросто душил его. В детстве он ездил сюда довольно часто.
Он привез ее в Каталонию, чтобы провести романтический медовый месяц. По крайней мере, в таком намерении он постарался убедить себя и ее. Но сейчас он понял, что сделал так исключительно ради того, чтобы она прогнала прочь еще несколько призраков из его прошлого. И она прогнала. Макс с нежностью провел ладонью по ее выпирающему животу и испытал чувство глубокой, искренней благодарности.
Кэтрин промурлыкала и перекатилась на него. В кармане ее платья что-то громко захрустело.
– Ой! Письмо!
Макс, чуть склонив голову, посмотрел на нее.
– Я видел, как ты что-то читала. От кого письмо-то?
– От моего брата, – ответила она, – от Кэма. Он спрашивает, когда мы собираемся возвращаться и что нужно сделать в Олдхэмптоне. Там и для тебя есть пара слов.
– Для меня?
Макс крайне удивился. Он познакомился с лордом Трейхорном буквально накануне свадьбы, когда они приехали в дом, где Кэтрин провела свое детство, чтобы повенчаться в старой приходской церкви. Его светлость весьма пристально тогда разглядывал своего будущего зятя. Макс решил, что их женитьбу с Кэтрин он принял как данность, а к ребенку, который должен был появиться на свет в результате их брачного союза, все-таки относился с меньшей долей неприятия, чем к несчастливому браку его сестры. Конечно, Кэтрин без особых на то усилий уговорила своего брата, и церемония состоялась уже через две недели. Но на протяжении всего времени, что они гостили в поместье, Трейхорн ни разу не проявил к Максу теплых чувств. Макс знал, что ему направлено завуалированное предостережение. От Макса ожидалось, что он либо сделает любимую сестренку его светлости безмерно счастливой, либо получит на свою голову какие только возможно неприятности.
– Давай я тебе прочитаю, что пишет Кэм, – предложила она и вытащила письмо из кармана. – Боюсь, твои друзья интригуют против тебя, мой дорогой.
Макс вопросительно заломил бровь.
– Кто же? Кембл, что ли?
Кэтрин весело рассмеялась.
– О, получается, что слово «интрига» хорошо подходит к его имени, верно? – покачала головой Кэтрин. ~ Впрочем, речь идет об Уолрейвене и Пиле. Похоже, они подыскали более полезное применение твоей – как·здесь написано? А, вот! – приверженности делам на благо общества. Бог ты мой, какими напыщенными словами пользуются твои друзья, чтобы ...
Макс схватил ее за запястье и, притянув к себе, поцеловал долгим и глубоким поцелуем.
– Поговорим о них потом, дорогая, – пробурчал он. – Ты можешь послужить сейчас гораздо более полезному и важному делу, чем чтение писем вслух. Во время нашего медового месяца занимать голову мыслями о работе – не лучшее занятие.
