Элизабет Чедвик - Алый лев
Он ответил ей улыбкой:
— Нет, надень их ради своего мужа. Пусть он восхищается тобой, когда ты будешь танцевать.
Повернувшись к нему, Изабель обвила его шею руками.
— Ах, Вильгельм, — только и выдохнула она, рассмеявшись, хотя глубоко внутри ощущала мучительную грусть.
При дворе французского короля Изабель носила золоченые туфли почти каждый день. Теперь, изменив свое мнение относительно их назначения, она решила сносить их до дыр. Поэтому они были на ней во время официального приема, неофициальных танцев и поездок по балаганам, рынкам и церквям Иль-де-Франс. Она мало видела Вильгельма: он был занят переговорами, требовавшими огромной деликатности. Но Изабель вовсе не скучала. Жены и дочери французских аристократов не давали скучать. От них она получила почти столько же ценных сведений, сколько приобрела бы, просидев все время рядом с Вильгельмом в палате советов.
Она была в восторге, когда из Лонгевиля ко двору прибыл Ричард. Из своих владений приехал также двоюродный брат Вильгельма Томас, граф Перчский, и настоял на том, чтобы они с Вильгельмом приняли его приглашение в охотничий домик на берегу Сены.
— Ваш сын — достойный молодой человек, — сказал он однажды вечером Изабель и Вильгельму, когда они, поужинав, пили вино, а река быстро катила волны, похожие на подвижный темный витраж, мимо охотничьего домика. Он поднял чашу с возвышения своего живота и выпил за здоровье широкоплечего молодого человека, сидящего рядом с ним. — Хотя не стоило мне говорить это ему в лицо, особенно в присутствии его гордых родителей. Я бы не хотел, чтобы он начал задирать нос.
Ричард широко улыбнулся:
— На турнире это может привести к катастрофе. Я должен надевать и снимать шлем, ничем в нем не застревая.
Изабель бросила быстрый взгляд в его сторону.
— На турнире?
Ричард отрицательно покачал головой.
— Не на таких, в которых принимал участие мой отец, судя по тому, что рассказывают, — сказал он, озорно глядя на Вильгельма, — но время от времени я подаю заявки на участие. К тому же, нормандские владения отнимают столько времени, что на другие занятия его просто не остается.
Томас фыркнул:
— А не рассказывал вам сын, как на Рождество он взял главный приз в Сент-Демме, победив Вильгельма де Барра, который считается лучшим рыцарем во Франции?
— Мне просто повезло, — явно польщенный, произнес Ричард, краснея. Он как раз прошел половину пути от двадцати до тридцати, и юношеская пухловатость сменились статностью и физической силой. Бабочка, появившаяся из куколки, оказалась удивительно привлекательным молодым человеком с золотисто-рыжими волосами и дымчато-серыми глазами. Изабель испытывала одновременно гордость и трепет при одном взгляде на него.
— Не только, — проворчал Томас. — Ты держишься в седле как твой отец.
Он поднял чашу за здоровье Вильгельма, несколько неловко взмахнув ею, поскольку большую часть вечера он непрерывно пил.
— В последнее время турниров не было из-за поста, но скоро они снова начнутся. Это хорошая тренировка перед боем.
Изабель поперхнулась вином, и Ричард успокаивающе положил руку ей на плечо:
— Мама, не волнуйся. Даже если принц Людовик отправится с армией в Англию, меня в их рядах не будет. Я не обязан служить ему за Узким морем.
— За что я благодарна Богу, — с жаром выпалила она. — Полагаю, тебе известно, что твой брат в числе мятежников.
Улыбка сошла с лица Ричарда.
— Да, — ответил он и откинулся на стуле, словно отстраняясь от разговора. — Мне жаль. И я рад, что не принимаю участия во всем этом.
— Мне тоже жаль, и я тоже рада, — сказала Изабель.
Повисла неловкая пауза, которую прервал Томас:
— Если принц Людовик настоит на своем, половина французских лордов отправится в Англию, но сегодня об этом можно не волноваться. Нет смысла тратить на эту ерунду хорошее вино и время в приятном обществе, а?
Он сделал знак своим шутам и менестрелям, которые тихо что-то играли во время ужина, чтобы они исполнили что-нибудь повеселее и поживее и начали бы показывать фокусы. И стало ясно, что, хотя Томасу доставляет удовольствие говорить о былых временах, о будущем лучше помолчать.
Неделю спустя после переговоров с французами, так и не давших результата, Вильгельм с Изабель перед отплытием в Англию ночевали в Лонгевиле.
Изабель бродила по комнатам, в которых провела первые годы своего материнства. Стены и коридоры звенели призрачным эхом детского смеха. Здесь родилось большинство ее детей. Вилли, ее первенец, утром в конце апреля, после целой ночи тяжелых схваток. Она стояла в просторной спальне, вспоминая, как лежала, откинувшись на валики, а ребенок мягкой тяжестью покоился у нее на руке, пристроившись к груди. Ричард и Махельт родились в Англии, но отголоски первых криков Вальтера и Гилберта тоже раздавались в этих стенах. Ее взгляд затуманился. Годы пронеслись точно на крыльях ласточки.
Лонгевиль был теперь холостяцким убежищем, но Ричард украсил его по последней моде фламандскими занавесями. Пол спальни был застлан циновками, по обе стороны кровати лежали яркие ковры, чтобы ноги проснувшегося не касались холодного пола. Изабель подумала, что он, должно быть, научился этим хитростям при дворе Иоанна. Либо у него была тайная любовница. Изабель заметила, что многие придворные дамы заглядывались на Ричарда, но он ни на одну не обращал большего, чем полагалось этикетом, внимания. Поэтому предположение о любовнице Изабель отмела.
Пробежав пальцами по сундуку, расписанному щитами с гербами Маршалов и де Клеров, Изабель подумала, не стоило ли им остаться в Нормандии, когда земли были разделены. Принести полную вассальскую присягу Филиппу и забыть об остальных своих владениях. Управляя только Лонгевилем и Орбеком, они, несомненно, прожили бы гораздо более спокойную жизнь. Но, с другой стороны, они не достигли бы никогда таких высот, особенно как в Ирландии.
Изабель в задумчивости вернулась в большой зал. Вильгельм сидел у очага, держа за руку хрупкого пожилого человека — своего брата Ансельма, в честь которого был назван их младший сын. Изабель никогда с ним не встречалась, и, если бы Вильгельм не сказал ей, что это его младший брат, она бы не догадалась. Пожалуй, носы у них были одинаковые — сильные и какие-то костистые, ну и, наверное, линия подбородка, но на этом сходство заканчивалось. Ансельм был тощим, словно покойник, с желтоватой бледной кожей и нетвердой походкой — казалось, он едва держался на ногах. В свои лучшие годы он служил в войске деда графа Томаса, Ротру, но сейчас, став ненужным, он переехал доживать остаток своих дней к племяннику в Лонгевиль.
