Виктория Холт - Вечный любовник
Эрцгерцог сначала испугался, зная, что король хочет сделать Шарлотту своей любовницей, – он не хотел осложнять отношений с Францией. Шарлотта пусть остается, сказал эрцгерцог, а Конде он не может предоставить убежища.
Но Конде и тут принял безошибочное решение. На время оставив Брюссель, он тут же написал в Испанию – страну, которая не только не боялась обидеть короля Франции, но была рада при первой возможности ему досадить.
Через короткое время король Альбрехт получил приказ из Испании принять с почестями принца Конде в Брюсселе и позволить ему там оставаться столько, сколько он сам пожелает.
Генрих пришел в ярость, когда узнал, что эта мелюзга Конде, который всегда был тише воды ниже травы, посмел увезти у него из-под носа Шарлотту. Однако он всегда старался оценивать ситуацию с разных точек зрения и теперь понял, что на месте Конде поступил бы точно так же.
Король метал громы и молнии в адрес Конде и видел блеск в глазах своих приближенных. Ему стало ясно, что в один прекрасный день кто-то из них может отправиться в Брюссель и вернуться оттуда с вестью, что Конде больше нет в живых. А этого Генрих не желал – убийцей он не был. Ему лишь хотелось вступить в честный поединок за девушку. Он мог предложить ей власть и славу (она могла бы стать морганатической королевой Франции) и понимал, что в глазах Шарлотты этого не перевесят никакие брачные узы.
В качестве первой меры предосторожности Генрих велел Монморанси настоять на том, чтобы его дочь развелась с Конде.
Мария Медичи в связи с этим закатила очередной скандал.
– Опять за старое! – кричала она. – О тебе и твоих женщинах судачат по всей Европе! А со своей женой ты обращаешься так, будто я для тебя пустое место. Я родила тебе детей, и совсем недавно появилась на свет наша маленькая Генриетта-Мария… однако я все еще не коронована как королева Франции. Ты готов в любую минуту начать осыпать драгоценностями других женщин, оказывать им почести… но для моей коронации у тебя времени не находится.
Генрих был всегда готов выполнить свое обещание.
– Ты получишь свою коронацию.
– Когда? – требовательным голосом спросила она.
– Когда ее подготовишь.
После этого Мария наконец успокоилась.
Коронация королевы стала важным событием, весь Париж стремился отдать Марии почести, показав тем самым Генриху IV, как он популярен. Самою ее не любили за то, что она была итальянкой, но рождение ею дофина прощало ей этот «грех». А про короля на улицах радостно распевали:
Генрих Четвертый —
Виват королю!
Бешеный в жизни
И дьявол в бою!
Трижды талантлив:
Сражаться и пить,
Ну а сильнее —
Красавиц любить!
И ни слова порицания в его адрес. Последняя история с Шарлоттой? Что ж, она всех забавляла. У короля должны быть женщины, Господь с ним! Чего еще можно ждать от мужчины и француза? Но люди помнили дороги и мосты, каналы и дома, которые он построил. Не дворцы для развлечений королей, как это было при Франциске I. Генрих IV строил для народа. Франция благодаря ему стала страной, в которой каждый мог спокойно смотреть в будущее. А что тут плохого, что он показал себя мужчиной, что у него, как и у остальных французов, постоянно были романы? Генрих никогда не щеголял драгоценностями и дорогими одеждами, пиры и празднества закатывались при дворе Марго. Кстати, она со своим образом жизни и старыми королевскими традициями тоже воспринималась как неотъемлемая часть Парижа. Люди и ее по-своему любили, за взбалмошность, экстравагантность. Марго не просто находилась в Париже, а все время давала поводы для скандалов и сплетен.
Вот при таком настроении народа 13 мая 1610 года, к удовольствию Марии Медичи, прошла ее коронация.
Вечером король пошел в Арсенал навестить обосновавшегося там Сюлли, который занемог и был не в силах присутствовать на церемонии.
– Ваше величество выглядит печальным, – заметил министр.
Генрих несколько секунд помолчал, а потом невесело усмехнулся:
– У меня странное предчувствие, Сюлли.
– Предчувствие, сир?
– Да, Сюлли, словно мне грозит какая-то опасность. Из-за этой несчастной коронации завтра будет столько церемоний. Я никогда их не любил.
– Но ваше величество дали согласие…
– Надо же было как-то заставить замолчать сварливую жену.
– Женщины всегда доставляли беспокойство вашему величеству, но я должен сказать, что это было по вашей собственной вине.
– Ты откровенен, как всегда, дружище. Что же, если они меня и беспокоили, то я был с ними счастлив. Женщины! Каким бы был без них мир? Я бы не хотел жить в мире, в котором меня не беспокоили бы и не делали счастливым женщины.
– Есть новости о Конде?
– Он все еще в Брюсселе.
– Испания рада досадить вашему величеству.
– Долго это не продлится, Сюлли. Господь нам поможет, скоро пределы нашей страны расширятся, Австрии может больше вообще не быть… – Король внезапно умолк и посмотрел прямо перед собой.
– Ваше величество?
– Предчувствие, Сюлли…
– Ваше величество никогда не были таким впечатлительным.
– Не был, дружище? Но сейчас мне почему-то трудно с этим справиться, Сюлли. Раньше я не раз оказывался лицом к лицу со смертью.
– Вы солдат, сир.
– Нет, я никогда не мечтал о сражениях. Ты помнишь?..
– Когда вы только стали королем, какой-то сумасшедший пытался вас убить.
– Это было не однажды, Сюлли. Восемь покушений.
– С тех пор люди изменили свое отношение к вам. Они поняли, что вы – величайший король Франции всех времен. Они помнят, какой была Франция до того, как вы надели корону, помнят о безумном Карле, о Варфоломеевской ночи, постыдных извращениях и экстравагантности Генриха III и радуются нынешнему королю.
– Как приятно с тобой беседовать, Сюлли, особенно когда ты меня хвалишь. В прошлом ты нечасто это делал.
– Я говорю то, что думаю, сир. Иначе моим словам не было бы никакой цены.
Генрих поднялся.
– Долгих лет жизни королю, – прочувствованно сказал Сюлли. – Пусть Франция еще многие годы благоденствует под его правлением.
Генрих хотел было что-то ответить, но повел плечами, улыбнулся и вышел.
Мария короновалась в Сен-Дени и готовилась к торжественному въезду в Париж.
Генрих наблюдал за ней с иронией. Он редко видел ее такой счастливой.
– Все готово, – улыбнулся он. – Парижане только и глядят, что на свою королеву.
Мария кивнула. Она была рада, что Генриетта перестала быть его фавориткой. Прелестная юная Шарлотта? Ну, эта очень далеко и не одна. Кроме того, ничего страшного, если он немного поразвлекается не на супружеской кровати. Мария получила желанную свободу, и это был один из самых счастливых дней ее жизни.
