Жаклин Монсиньи - Флорис. Флорис, любовь моя
— Что вы спите, государь, во дворце Ледигьер.
— Прекрасно. Возвращайся туда. Скажи маршалу, что я проснулся и что хочу видеть у себя юного Людовика XV. Поскольку согласно этикету мы должны встретиться в Лувре или в Тюильри, французы придут в ужас. Обсуждение выходок русского царя займет не меньше трех дней, и ты объявишь, что я, крайне рассерженный, заперся в своих апартаментах. Таким образом я смогу остаться с Максимильеной.
Графиня слушала возлюбленного в полном изумлении, лишь сейчас осознав, насколько велика его власть.
— Да, — промолвил Ромодановский, — это наделает много шума при дворе!
— Регент покричит и успокоится.
— Но, государь, подумайте о договоре, который вы хотели заключить с Францией против Швеции.
— Я помню об этом, друг мой, но дай мне несколько дней счастья.
Когда они остались вдвоем, Петр нежно обнял Максимильену, шепнув:
— Видишь, какие безумства я совершаю ради тебя? Ты понимаешь, как сильно я тебя люблю?
Однако после визита Ромодановского Максимильена уже не чувствовала себя такой свободной, как прежде. Она поняла, что обнимает ее царь, владыка великой империи.
— Пьер… государь, — поправилась она, — это безумие! Вам не следует ставить под удар договор из-за меня!
Петр, обхватив Максимильену за талию, со смехом закружил ее по комнате.
— Что это значит, госпожа графиня? Вы называете «государем» любимого человека? Я был и остаюсь для тебя бароном Пьером Михайловым!
Максимильена обхватила шею Петра:
— Но… но это ужасно! Ты царь. Разлука неизбежна, ведь ты вернешься в Россию… К тому же, — она понизила голос, — ты женат!
— Послушай меня, дорогая, — ты городишь глупости. Разумеется, я женат, но ты тоже замужем, и тебе придется расстаться с мужем. У императрицы Екатерины, я прекрасно знаю это, есть любовники, в числе которых и мой фаворит Меншиков. Я закрыл на это глаза ради спокойствия. Словом, бросим все эти серьезные разговоры: у нас есть три счастливых дня и… и это целая вечность!
5
Ромодановский оказался прав. Поведение Петра ошеломило французский двор. Князь-посланник Борис Куракин метался между Пале-Ройялем и дворцом Силлери, сообщая Петру о различных примирительных шагах регента. Однако царь оставался непреклонен, по-прежнему скрываясь в спальне Максимильены.
На третий день Куракин принес известие, что регент, великий дипломат, дает согласие на встречу юного короля Людовика XV с Петром во дворце Ледигьер. Вновь начиналась жизнь по правилам этикета.
Во дворце Ледигьер Петр ожидал короля в окружении своих бояр, а также маршала де Тессе, Либуа и маркиза де Майи-Бреля. Он попросил Максимильену присутствовать на встрече в качестве императорского гида. Она была еще красивее, чем прежде, в своем платье из кремово-золотой парчи, с фижмами, подчеркивающими ее изящную талию. На тонком лице с чуть вздернутым носом выделялись большие фиалковые глаза.
Регент прибыл вместе с семилетним королем, в сопровождении толпы придворных. Царь встретил гостей во дворе. Маленький король, по росту доходивший Петру до колена, поднял вверх свое красивое личико, обрамленное золотыми кудрями. Петр, придя в умиление от малыша, правившего прекраснейшей страной Европы, поднял его на руки, подбросил в воздух, а затем расцеловал в обе щеки.
Французские придворные были ошеломлены — никто еще не смел так обращаться с юным монархом.
Петр опустил Людовика на землю. Малыш заливисто смеялся. Тогда рассмеялся регент, и его примеру последовал весь двор.
Максимильена с восхищением смотрела на Петра, думая: «Он все делает иначе, чем другие!»
Царь же, церемонно поклонившись, спросил мальчика:
— Не угодно ли будет вашему величеству пройти в гостиную, чтобы обсудить государственные дела?
Людовик XV, вложив свою маленькую ручку в ладонь царя-великана, ответил, как научил его наставник, герцог де Вильруа:
— Мы будем счастливы вступить в переговоры с вашим императорским величеством.
Герцог де Сен-Симон склонился к уху Максимильены:
— Мы присутствуем, мадам, при историческом событии — Петру Великому было мало склонить Францию к своим ногам, теперь он взял ее на руки!
Майи-Брель суетился и ворковал так, словно этот визит был делом его рук. Он подошел к Сен-Симону и Максимильене, важно держа голову в напудренном парике:
— А вы знаете, графиня, что у моего рода есть право садиться в императорских покоях?
Герцог с улыбкой промолвил:
— Да неужели, маркиз?
Максимильена предпочла оставить их, ибо оба были всецело поглощены обсуждением этого чрезвычайно важного вопроса.
Она заметила Амедея, смотревшего на нее с явной враждебностью. Но он затерялся в толпе, окружавшей регента, и она забыла о нем. Затем в сопровождении Куракина и Ромодановского Максимильена вошла в гостиную, где сидели царь и король. Им приготовили кресла одинаковой высоты, и все, кто присутствовал при их встрече, надолго запомнили невиданную картину: маленький мальчик и великан, ведущие дружескую беседу.
Петр Великий, представив королю князей из своей свиты, сказал наконец:
— Мы счастливы познакомить ваше величество с графиней де Вильнев-Карамей, которая спасла нам жизнь. Мы просим ваше величество запомнить навсегда это имя и имя ее сына Адриана…
Максимильена была взволнована. Она присела в глубоком реверансе, а маленький король, посмотрев на нее с серьезным видом, повернулся к Петру и сказал:
— Мы не забудем, сир, рекомендации вашего величества, ибо мы никогда ничего не забываем.
Придворные переглянулись с удивлением. Все взгляды устремились на Максимильену. Ее влияние возрастало… возможно, ей предстояло стать фавориткой российского двора…
Принцессы, которые надеялись на комплимент, а быть может, даже и на визит царя, в ярости кусали губы, забыв о своем соперничестве. Они были удивлены, увидев Максимильену.
Регент издали сделал ей дружеский знак. Майи-Брель растерялся и ничего не мог сказать.
Максимильена смотрела на Петра глазами, полными слез, — он во всеуслышание объявил о своей любви к ней.
А граф Амедей де Вильнев-Карамей поспешно удалился из дворца Ледигьер. Он был глубоко уязвлен. Амедей стал свидетелем триумфа своей жены, и гордость его была ущемлена. Кроме того, Максимильена понятия не имела, до какого финансового краха дошел ее муж, промотавший состояние в оргиях и попойках. Вильнев-Карамей уже успел тайком от жены продать несколько имений, принадлежавших ему как приданое Максимильены, обратив все деньги в билеты банка Лоу.
