Патриция Поттер - Гордое сердце
— Послушайте, миссис Мэннинг, — осмелел он, — есть только один способ обращения с дикарями, у которых страсть к убийству в крови. Их надо сторониться. Поэтому сержант совершенно прав, сказав, что подобный тип для цивилизованного общества представляет опасность и таких, как он, следует изолировать.
Разговор приближается к концу, поняла Эйприл. Она решила выложить свою козырную карту.
— А вы уверены, что генерал поддержит вашу точку зрения? Он, по-вашему, такой же беспощадный?
— Генерал Вейкфилд? — протянул Пикеринг. — Я слышал, что в бою он…
— Так то в бою, — оборвала его Эйприл. — Генерал не щадит врага в бою, но что касается пленных… он никогда бы не допустил издевательства, подобного этому. — Она кивнула в сторону Маккензи. — Я знаю, что говорю, потому что генерал Вейкфилд — мой отец.
И Пикеринг, и Террелл — оба побледнели. Эйприл покосилась на Маккензи и увидела, что тот изумлен.
Пикеринг первым обрел дар речи:
— Что же вы… почему же вы до сих пор ни словом не обмолвились об этом?
— Не видела необходимости. И как только что выяснилось, сильно ошибалась, считая, что вдова, потерявшая мужа на войне, заслуживает не меньшего уважения, чем генеральская дочь, — отчеканила Эйприл.
Она кинула взгляд на Террелла и поразилась произошедшей в течение секунды метаморфозе — его только что мертвенно-белое лицо стало багровым от злобы, плескавшейся в сощуренных глазах.
— Повторяю, лейтенант, мой отец никогда не позволил бы себе так обращаться с человеком, лишенным возможности постоять за себя.
Эйприл нагнулась, подобрала с земли кружку и снова наполнила ее водой, ощущая на себе недоброжелательные взгляды офицеров и солдат. Потом подошла к Маккензи и протянула ему кружку. Он неловко взял ее в ладони, соединенные наручниками, поднес ко рту и стал пить — не торопясь, смакуя каждый глоток. Выпив все до капельки, вернул кружку, а затем, приподняв бровь, произнес с ярко выраженным шотландским акцентом:
— Не стоило беспокоиться обо мне, миссис Мэннинг.
Эйприл впервые услышала его голос. У него оказался сочный, приятный баритон. Однако в вежливом тоне благодарности не прозвучало. Пристально глядя в его серые глаза, Эйприл думала о том, что ее фамилию он, по всей видимости, услышал, когда она объяснялась с Пикерингом. Стало быть, слышал все, что она говорила.
— Стоило, — сказала она тихо. — Если не ради вас, то ради меня и Дэйви.
Он в ответ кивнул, понимая, что она обескуражена его резкостью.
Эйприл перевела взгляд на кровоточащие запястья Маккензи, затем на веревку, врезавшуюся в шею, и поморщилась.
— Обо мне, миссис Мэннинг, нет нужды беспокоиться, — повторил он. — Вы и так сделали достаточно!
— Вовсе нет, — возразила она. — А вам надо поесть, да и воды побольше.
Он пожал плечами и проговорил с расстановкой:
— Пусть все будет так, как должно быть. — Подумав, добавил: — Мне ваша помощь без надобности.
— Я бы даже с собакой не позволила обращаться так, как обращаются с вами, — сказала она и сразу же осознала, что совершила непоправимую ошибку.
Его лицо исказила гримаса гнева. Эйприл вспомнила слова, сказанные ранее Терреллом, и поняла, что Маккензи их слышал. Господи, что она наделала!
— Но я, как видите, не собака… следовательно, не нуждаюсь в вашем сочувствии. — И он повернулся к ней спиной.
Эйприл помертвела. Она ранила его. Обидела. Ах, как нехорошо получилось!
— Что ж, миссис Мэннинг, теперь вы сами убедились: с ними нельзя по-хорошему, — заметил Пикеринг с улыбкой.
— Да снимите же вы хотя бы веревку с него! — бросила она в сердцах.
Подсадив Дэйви в фургон, Эйприл забралась туда и сама, мысленно браня себя. Что же это она? Какая бестактность! Причинила человеку боль словами, которые обожгли его сильнее, чем все истязания, придуманные Терреллом.
Шаг… другой, еще один. Главное — не сбиться с ритма. Пусть видят все, что его не сломить.
Маккензи шагал, превозмогая адскую боль. В мокасинах хлюпала кровь. Выдержит ли? Обязан, должен… Он расправил плечи. Шаг, другой, еще один… Не споткнуться бы! Если упадет, не сможет подняться, и тогда… Террелл, должно быть, предвкушает это зрелище. Он, Маккензи, окровавленный, с прикованными к задку фургона руками, волочится по обожженной солнцем каменистой земле… Нет уж! Этого мерзавец не дождется, пусть бы даже ждал до второго пришествия. Впрочем, пошел он к черту! Лучше думать о чем-нибудь другом. Оказывается, миссис Мэннинг — дочка Вейкфилда. Вот так сюрприз! Генерал как-то обмолвился в разговоре, что у него дочь. Замужем. Живет где-то на Востоке. Возможно, она навещала отца, когда он заезжал к Вейкфидду с докладом. Конечно, видеть ее он не мог, поскольку никогда не появлялся там, где расквартированы армейские чины, да и вообще редко когда оставался ночевать. Приезжал в форт как можно позже, а уезжал перед рассветом. Мужества дочке Вейкфилда не занимать. Вся в отца. Решительная и боевая. Маккензи скрипнул зубами, вспомнив, что из-за него она получила удар кулаком по скуле. Между прочим, он ее не просил о помощи. Ни словом, ни взглядом. Хотя на себе ее взгляды ловил. Неужели не поняла, что он не нуждается ни в чьем сочувствии? А вообще-то удивительная женщина. Пару раз перехватил ее взгляд, но она в отличие от большинства женщин глаза не отвела. В них, кстати, не было неприязни или, допустим, отвращения. Смотрела на него с интересом. Почему? Обыкновенное женское любопытство? Нет, пожалуй, было в ее взгляде что-то похожее на сочувствие. Конечно, не стоило ему так резко осаживать ее. Нехорошо получилось. Вспомнив растерянное выражение, появившееся на ее лице в ответ на его резкость, Маккензи украдкой взглянул на нее.
Склонившись к ребенку, она что-то сказывала. Маккензи нравилась ее манера общения с мальчиком. Беседуют словно два близких друга. Хорошо, должно быть, иметь такую мать. Он вспомнил свое детство. Что может быть лучше, когда между сыном и матерью доверительные отношения… А вот у него…
Рывок цепи заставил его изменить ход мыслей. Ну вот, расчувствовался и сбился с ритма. Вперед! Шаг, другой, еще один… Необходимо продержаться до вечера. Террелл сочтет его вымотанным до предела и не станет выставлять возле него специальный пост. Наверное, скоро привал. Уже смеркается. Пожалуй, пришла пора делать вид, будто он совсем обессилел.
Еще раньше, взвесив все «за» и «против», Маккензи пришел к выводу, что генерал Вейкфилд, выслушав обстоятельства дела, скорее всего, поверит ему. И сначала он решил во что бы то ни стало добраться до форта Дефайенс живым. Но потом передумал. Террелл прикончит его по дороге. Это одно. А второе — кто усомнится в правоте слов белой женщины? Все поверят Эллен Питерс, а его сочтут насильником. Даже Вейкфилд не сможет ничего изменить, и незачем возлагать надежды на генерала. Да и вообще никому доверять нельзя! Однажды ему преподали прекрасный урок. Забыл?
